Тварь
Шрифт:
Камиль добежал до колокольни, взлетел по ступеням. Над монастырем поплыл колокольный звон. Кто еще не проснулся, вскакивали с постелей, одевались и, с именем Господа на устах бежали, на свои посты. Каждый знал, что ему делать. Кто-то повышал температуру в газовых котлах, кто-то заводил краны, что подтаскивали крупные бревна. Открывались оружейные, натягивались тетивы на луки, готовились стрелы, обмазанные смолой и клеем. Через несколько минут все снова занялись своей работой. Кто-то считал это учениями, но картина за стенами красноречиво говорила об обратном.
Он спустился с колокольни. К нему подбежали за указаниями.
— Отрядить треть
Ему кивнули, убежали исполнять распоряжения. Он направился в оружейную. В дальнем углу висел исполинский лук, испещренный древними божественными знаками защиты от сил зла. Он любовно коснулся орудия Господа, закрыл глаза, прочел особую молитву. Ощутил, как тело наполняется мощью, адреналин вспенивает кровь, сердце мощными толчками погнало ее в самые дальние уголки тела. Мышцы налились мощью, он расправил плечи. Ряса на руках натянулась. Сзади сдавленно охнули. Он обернулся грозный и величественный, еще больше чем обычно. Ракита, как обычно — в переднем ряду, и все остальные грохнулись на пол и воскликнули:
— Слава святому Настоятелю! Слава!
— Верьте, братья! Да по вере вашей будет вам! Господь — пастырь мой… — начал греметь его могучий рык.
Молитву тут же подхватили остальные. Над монастырем поплыл многоголосый хор.
Снял со стены лук, набросил на один конец тетиву, расставил ноги пошире, и с усилием натянул тетиву на второй конец. Ни один житель монастыря не смог бы этого повторить. Ему поднесли старинный боевой меч крестоносцев с поясом.
— Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла…, — сотни глоток вторили ему с благоговением.
Он перебросил лук за спину, застегнул пояс с мечом, взял большую кадку со смолой и клеем, несколько колчанов с огромными стрелами, направился на стену.
Там уже сбрасывали камни, горящие бревна, выливали кипящую смолу, поджигали ее. Не зря гонял отроков. Вовремя он проснулся — Господь ведет его. Выглянул за край и волосы зашевелились на затылке. Внизу колыхалось море, но не привычное, а море мокрых, блестящих, уродливых тел. Камиль напряг голос, услышал, как остальные подхватили громче, воспряли духом, посматривают на него с любовью. Он взял стрелу, окунул в кадку со смолой, поджег у факела, крякнул, натянул тетиву, задержал дыхание и пустил ее на дальний фланг. Потом все слилось в череду повторяющихся действий. Губы шевелились в молитве, руки накладывали очередную горящую стрелу, посылали вдаль. Каждая стрела находила свою цель. Ему подносили колчаны, меняли кадки, а он все стрелял и стрелял. Опомнился он от криков раненых, исчадия добрались до края стены, теперь борьба шла уже в самом монастыре.
Он отбросил лук, с мощным рыком выхватил меч, окунул его в кадку со смолой, поджег. Исчадия разлетались гадкими брызгами, когда он словно карающий ангел проносился мимо. Существа теснили к стенам, отрезали путь к спасению. Рядом остервенело дрались с десяток самых крепких сподвижников, защищали ему спину.
Сколько так продолжалось он не мог понять. Рубил направо и налево, но начал уставать. Рука все так же верно разила исчадия, но он уже почувствовал предательскую дрожь в пальцах, все яснее ощущал тяжесть большого меча. Опрокинул перед собой кадку со смолой, бросил факел.
— У нас есть несколько минут, — он тяжело отдувался, — пока горит смола.
Широкая грудь ходила ходуном. Прислонился к стене, камни приятно холодили разгоряченное тело. Мысленно обратился к Богу, моля о помощи и защите. Увидел, что и остальные истово молятся. Огляделся. Вокруг пылают пожары, с женской части еще слышны крики. Через стены переползают все новые исчадия, влажно блестя слизью в отсветах огня. Сквозь пламя увидел, как твари пожирают мозги убитых, обращают в демонов сподвижников, насмехаются над его Верой! Зарычал в бессильной ярости, вскочил, ринулся через огонь вновь крушить зло. Скользкие тела падали к его ногам, он прорубался сквозь толпу исчадий, как горячий нож сквозь масло. На него брызгало чем-то липким, меч давно погас. Почувствовал, что слизь пришла в движение на коже. Удвоил усилия, в панике ощущая, как что-то влажное и холодное заползает в уши и ноздри. Затем резко наступила тьма. Он уже не чувствовал, как падает его тело на скользкие камни.
Сознание вернулось внезапно и резко. Камиль закричал от страшной боли. Крик многократно отразился от стен, едва затих, как в него влилась новая сила, потом еще и еще. Его корчило и било в судорогах, вместе с кровью из глаз, ушей, носа и рта выливалась слизь. В голове билась одна мысль — Я жив! Жив! Слава тебе, Господи! Еще поборемся!
Тело перестало биться в конвульсиях, прошел болевой шок. Он поднялся, перед глазами стояла кровавая пелена. Отер лицо. Вдохнул холодный ночной воздух полной грудью, сморщился от боли, но взор прояснился. Настоятель стоял в окружении сотен исчадий. За спиной лежали его сподвижники. Он вздрогнул.
— Что вы от меня хотите?! — закричал он страшным голосом. — Я готов бороться еще, или не по нраву моя плоть? Что же — тем лучше. Удастся прибить еще парочку десятков вашего отродья. Во имя Господа нашего…
— Погоди, — раздался голос такой красоты, что у Камиля перехватило дыхание и подогнулись колени, — погоди призывать меня. Ибо я уже рядом с тобой.
Камиль неверяще смотрел, как из-за расступающихся исчадий идет сам…
— Господь, — выдохнул он, и все же упал на колени. — Господь всемогущий! Ты внял моим молитвам! Я до конца жизни охранял веру в тебя и сейчас готов. Только прикажи…
— Вижу, Камиль, — мягкий голос обволакивал, охватывал все пространство вокруг.
Иисус подошел к настоятелю. Камиль вглядывался в его лик сквозь нахлынувшие слезы радости. Именно так он его и представлял — темные распущенные волосы до плеч, в рубище, босой, короткая борода на прекрасном челе.
— Ты, сын мой, самый достойный, чтобы повести мою светлую армию, дабы нести слово мое в душу каждого, кто еще не верит в меня. Ты был прав, когда решил, что это самое трудное испытание для человечества. Только дьявол здесь ни при чем. Это моя идея, каждый поглощенный небесной армией начинает верить мне. Но ты, Камиль, я зрю, ты присоединишься ко мне добровольно, и пойдешь в места где еще не верят в меня, неся свет моей веры.
Камиль округлил глаза от страшной догадки, челюсть свесилась на грудь.
— Прости меня, господи, ведь я убивал твоих…
— Наших, Камиль, наших. И не убивал, а лишь — освобождал. Не волнуйся, все они сейчас в раю. Я должен был испытать тебя. В первый раз ты оказался еще не готов. А теперь вижу, что с тобой мы быстрее обратим души всего человечества к свету. За твою веру, я дарую тебе вечную молодость, неуязвимость в боях и свою собственную армию. Ты волен сам решать, как действовать и с чего начать.