Твари, в воде живущие (сборник)
Шрифт:
— Сивуч?
— Да! Здоровенное и агрессивное ластоногое, обитающее на Алеутах. На такой жаре — особенно агрессивное. При побеге, кстати, сивуч покалечил сторожа.
— Тут встают те же проблемы, что и в первом случае, — сказал Кеннеди. — Почему весть об этом широко не разошлась?
— Вайсгер выкрутился. Мгновенно привез команду опытных ловцов — и через несколько дней беглец был водворен на место.
— И каким образом он смог напасть на Берковича? Повторил побег? — не понял Кеннеди.
— В том-то и дело, что не повторил! Даже сотрудники «Блю Уорд» не больно-то различают сивучей между собой, что уж говорить о посетителях.
— Вы считаете — зверь еще на свободе? — спросил Кеннеди.
— Не знаю. Скорее всего — да. Хотя исключить, что за последние дни он был пойман — вернее, уничтожен, — тоже нельзя. Но у Вайсгера теперь в любом случае будут неприятности по высшему разряду, это я вам гарантирую. Какие-то концы наверняка остались, и наружу их вытянуть можно, — если знать, где искать. Теперь мы знаем.
«Если эта идея подтвердится, Истерлинг будет не слишком доволен, — подумал Кеннеди. — В любом случае нам со Элис придется искать не факты в пользу версии Хэммета, а любое альтернативное объяснение событий… Значит — опять Биг-Трэйк, лосось-переросток…»
Элис, молча рассматривавшая подколотые к акту экспертизы снимки, вновь вступила в разговор:
— Боюсь, детектив Хэммет, что вам придется поискать другой способ добраться до мистера Вайсгера. Ваша версия не проходит.
Несколько мгновений они с Хэмметом мерились не слишком дружескими взглядами. Потом Хэммет сказал:
— Я хочу добраться не до Вайсгера, а до истины, агент Блэкмор. И отчего, по-вашему , «версия не проходит»?
— Извините, что я не сообщила об этом сразу, но укусы никак не могут принадлежать млекопитающему — в данном случае сивучу. Либо это рыба, либо рептилия, либо нечто, с чем мы еще не сталкивались. Дело в том, что челюстной аппарат млекопитающих гораздо более совершенен — зубы четко делятся как по функциям, так и по внешнему виду: резцы, клыки, премоляры, моляры… А рептилии и рыбы пищу не пережевывают , и не измельчают. Функция их челюстей проще — оторвать подходящий по размеру кусок и отправить в желудок, где уже и происходит перетирание пищи. Соответственно, и все зубы у них однотипные. Следы именно таких зубов остались на теле. Короче говоря, даже не имея слепков зубов сивуча, можно утверждать — к смерти Берковича ластоногие отношения не имеют.
— Ваши выводы нуждаются в тщательной проверке, — не сдавался Хэммет, хотя по тону чувствовалось: слова Элис поколебали его убежденность, и весьма сильно.
— Это не мои выводы, это научные факты, — парировала Элис. — Конечно, вы можете возразить, что и отдельные рептилии имели более сложные челюсти — например, некоторые динозавры, вымершие миллионы лет назад. С другой стороны, у иных млекопитающих…
Элис говорила преподавательским тоном и Кеннеди с тоской понял, что лекция может затянуться надолго. Он энергично вмешался:
— По-моему, нам пора покинуть этот храм смерти. Иначе проспорим до ночи — слишком уж тут уютно и прохладно.
— Все равно с аквапарком
И решительно направился к выходу.
— Макс, мне сегодня позвонил Вайсгер, — вполголоса сообщила Элис коллеге. — Очень мягко удивился, что мы с тобой до сих пор у него не побывали. Сказал, что едва ли кто-либо еще знаком с подлинной информацией о Биг-Трэйке столь же глубоко и всесторонне, как он. И добавил, что будет рад видеть нас завтра утром, — или в любое другое удобное нам время.
Кеннеди нахмурился. Старая дружба со Истерлингом отнюдь не давала «хозяину озера» права командовать агентами ФБР. И Кеннеди с самого начала собирался выдерживать дистанцию в отношениях с ним. Вообще свести эти отношения к минимуму. Но в словах Вайсгера имелся свой резон. Информирован он наверняка лучше многих. Возможно — лучше всех.
— Хорошо, — кивнул Кеннеди. — Навестим его завтра. Он встает не слишком поздно?
— По его словам — на рассвете.
— Тогда отправимся до начала дневной жары… А теперь надо двигаться, не то мистер детектив опять заблудится в здешнем лабиринте…
Трэйклейн, 25 июля 2002 года, 05:18
Горизонт на востоке светлеет, набухает красным, но солнце еще не появилось. Самый прохладный час — термометры застыли на шестидесяти четырех градусах. [9]
Дом — обширный, но низкий и приземистый, выкрашенный белой краской — стоит примерно посередине между границей Трэйк-Бич и трейлервиллем под названием Пфуллэнд. Впрочем, понятие «граница Трэйк-Бич» — достаточно условное. Границу отмечает лишь щит на огибающей озеро дороге, а дома, большие и маленькие, стоят здесь почти вдоль всего побережья…
9
По шкале Фаренгейта. Около 18° по Цельсию.
В двух окнах упомянутого дома горит свет, потом гаснет. В темноте слышен скрип двери, вспыхивает луч небольшого фонарика. Звенят ключи, щелкает замок. Затем человек с фонарем идет по спускающейся к озеру дорожке. Он выглядит движущимся белым пятном, смутно различимым в темноте. Движения его сопровождает легкий скрип.
На берегу чуть светлее, чем у дома, и теперь можно разглядеть: этот человек — Фрэнк Косовски. Он сгружает с небольшой тележки снасти, весла, рыболовные принадлежности, складывает всё в стоящую у крохотного причала белую лодку.
Предрассветная темнота не безмолвна — шумно всплескивает рыба, пронзительно вскрикивают гагары. Звуки эти, при солнечном свете вполне мирные, сейчас могут показаться зловещими. Могут — но только не старому джентльмену. За много лет он привык к звукам ночи.
Лодка отваливает от причала и медленно исчезает в темноте — смутное белое пятно все менее различимо.
Спустя час
Светает, но поверхность воды покрыта густым туманом — видимость ярдов пятнадцать, не больше. Старика это не тревожит. Любители гонять по водной глади на катерах, скутерах и гидроциклах, выжимая из двигателей полную мощность, наверняка еще крепко спят. Господа такого сорта редко поднимаются рано. Столкновение с ними в тумане не грозит. И старик полностью увлечен рыбной ловлей.