Твое сердце будет моим
Шрифт:
– Мы были в доме всю ночь, мы все, – добавляет Чейс, давая понять, что у нас есть железное алиби. И свидетели.
Детектив улыбается:
– Хорошо.
Поставив локти на колени, Чейс закрывает лицо ладонями. Через пару секунд он снова поднимает голову и откашливается.
– Мы в опасности? – Его вопрос адресован детективу, но взгляд устремлен на меня.
Об этом я не подумала.
– Давай не будем забегать вперед, Чейс. Мы все будем очень осторожны, но пока нет оснований полагать, что вы в опасности.
– Серьезно? – Чейс начинает закипать. – Мы нашли Сонни в
– Да, но эта монтажная расположена ближе всего к заднему входу. Это – первая комната, которую видит любой, кто входит в здание с той стороны. К тому же корпус граничит с улицей и задняя дверь не видна за деревьями. И письма предназначались лично Сонни, а не кому-то из вас.
– Так вы думаете, это совпадение? – спрашиваю я с надеждой.
– Я этого не говорила, но вполне возможно. Нужно дождаться отчета криминалистов. Судя по тому, что в монтажной крови нет нигде, кроме самого тела, можно предположить, что вашего друга убили в другом месте, а сюда перенесли чуть позже. Но мне не хотелось бы поднимать панику раньше времени, это само по себе может привести к серии происшествий. Так что пока нет доказательств обратного, будем считать это единичным случаем, – пытается успокоить нас детектив Лина. – Сейчас послушайте о некоторых мерах предосторожности, которые вам следует соблюдать в дальнейшем. Но подчеркиваю еще раз: нет никаких признаков того, что у преступника было несколько целей.
– Ладно, – говорю я и сглатываю. У меня пересохло в горле.
Детектив объясняет, что мы должны продолжать жить нормальной жизнью. Но как человек может нормально жить после того, как увидел то, что видели мы? Я вот совсем не уверена, что у меня получится вернуться к нормальной жизни. Чейс хмурится, щурит один глаз. Он всегда так щурится, когда очень расстроен или напряжен. Похоже, он считает, что Лина относится к этому делу недостаточно серьезно. Но что она может сделать? Сонни мертв, и его уже никто не спасет. Доказательств, что убийца Сонни нацелился на нас, нет. И что она может? Приставить к нам охрану?
– Значит, будем бездействовать? Типа сегодня обычный день? – возмущается Чейс.
– Хорошо, давайте обсудим, можете ли вы еще как-нибудь помочь расследованию. Вы очень поможете, если не сообщите о случившемся СМИ и не будете публиковать подробности расследования в социальных сетях или на сайтах. В остальном я не вижу причин, по которым вы не можете вести обычный образ жизни. Я готова направить вас к замечательному психологу, который специализируется на чрезвычайных ситуациях…
– Да не нужен он мне. – Чейс прерывает детектива на полуслове и поднимается на ноги. – И я не собирался зарабатывать бабки на этой истории. Если это все, мы можем идти? Я хочу на воздух. Хочу домой.
Детектив предлагает подвезти нас – полицейские хотят поговорить с нашими друзьями: сообщить им новости, задать вопросы. Но нам обоим необходимо прийти в себя. Мы говорим, что пройдемся пешком. Точнее, Чейс практически выкрикивает это.
Я поднимаюсь на автомате, как робот. Сердце все так же колотится. Обычно Чейс никогда не позволяет эмоциям взять верх над собой, поэтому его бурная реакция настораживает. Но, с другой стороны, если уж слетать
– Можете идти, – говорит детектив Лина. – У вас есть мой телефон. Пожалуйста, звоните, если вам что-нибудь понадобится. Я буду на связи.
Я киваю, поворачиваюсь, чтобы выйти к двери, и чуть не падаю – Чейс так стремительно вылетает за дверь, что едва не сбивает меня с ног.
– Эм-м… до свидания, – бормочу я и выхожу вслед за ним.
Он сам на себя не похож. Но это и неудивительно после того, что с нами произошло.
Когда я выхожу в коридор, ко мне тут же обращаются все взгляды. Несколько полицейских молча смотрят мне вслед, пока я иду к главному выходу. Немногочисленные студенты и преподаватели, слоняющиеся по холлу, также пялятся на меня. Я опускаю голову и иду так быстро, как только могу, толкаю двойные двери и выхожу на крыльцо.
– Чейс, – шепотом зову я.
Он стоит, прижавшись спиной к перилам и опустив голову, и упирается ладонями в колени. Но он точно слышит меня, потому что при звуке моего голоса набирает в легкие побольше воздуха.
– Что там произошло? – спрашиваю я, коснувшись его плеча.
Даже сквозь плотную ткань куртки я чувствую, как напряжена его рука, она твердая, как камень. Чейс вскидывает голову и смотрит на меня с болью в глазах. Лицо у него такое бледное, словно он лет сто не видел солнца.
– Сердце Сонни пропало.
– Что?!
– Я сразу понял, что чего-то не хватает, как только мы его увидели, но не догадался что. Я же не знаю, как выглядит тело изнутри.
Перед глазами все кружится. Я встряхиваю головой и поднимаю руку, чтобы он замолчал.
– Погоди, Чейс, стой. О чем ты вообще? Откуда ты знаешь?
– Я услышал полицейских в коридоре. Когда я выходил, они говорили с кем-то из судебной экспертизы. Этот сукин сын, который убил Сонни, он вырезал его сердце, а тело подбросил нам в монтажную, а эта детективша уверяет нас, что мы в безопасности!
Чейс вне себя от ярости. А я не могу больше сопротивляться. В глазах темнеет, все плывет, и Чейс превращается в одно размытое пятно – так скрывают наготу в дневных телепередачах. Я хватаюсь за перила, а Чейс прижимает меня к себе. Мы стоим, поддерживая друг друга.
– Дыши, Лайла, – шепчет он мне на ухо.
Я послушно делаю глубокий вдох. Ледяной воздух обжигает.
– Ты уверен, что это правда? Разве судмедэксперту не нужно было сначала осмотреть тело?
Да и вообще, кому может прийти в голову вырезать сердце?
7
Суббота
Третье февраля
Я вроде бы передвигаю ноги, но ощущения, что я куда-то иду, нет. Каждый шаг дается с невероятным трудом. В голове полный сумбур от нежелания признать правду и одновременно от попыток смириться с ней. Сонни убит. Куда делось его сердце?
Чейс так сильно сжимает мою руку, что мои костяшки вдавливаются глубоко в его ладонь. Но я не жалуюсь, потому что, как ни странно, боль помогает мне взять себя в руки.