Твои, Отечество, сыны
Шрифт:
Еще Павел Иванович Елин сообщал, что командир 4-й стрелковой роты Иван Чекалдин совершил глубокий маневр: он обошел Драгуновку одним взводом и захватил склад боеприпасов. Два его взвода при поддержке пулеметчиков атаковали четырехорудийную батарею противотанковых пушек, уничтожили 18 фашистов и таким образом открыли своим танкистам путь на Харьков.
Несмотря на эти дерзкие действия Чекалдина, только два бойца его роты были легко ранены.
Отлично действовали и гвардейцы 5-й роты старшего лейтенанта Павла Станислава: они уничтожили расчеты двух противотанковых
Голос Елина звенел от радостного возбуждения:
— Александр Ильич… Сейчас я имею десять совершенно исправных немецких противотанковых пушек и столько боеприпасов к ним, что на всю летнюю кампанию хватит!
Я поблагодарил гвардейцев за умелые боевые действия и приказал немедленно использовать против врага все трофейное оружие — пушки, минометы, пулеметы, винтовки.
Сражение разгоралось. Все заволок плотный и едкий дым. В этом всклокоченном синем дыму то и дело вздымались вихри снарядных разрывов. Неумолчно трещали пулеметы. Наши танкисты и пехотинцы уверенно двигались вперед.
Около часа дня майор Самчук сообщил, что гвардейцы его полка полностью очистили от фашистов населенный пункт Купьеваху.
Я тут же приказал ему ввести в бой второй эшелон полка и наступать вместе с танкистами в направлении Перемоги.
Не скрою, впервые за долгие одиннадцать месяцев войны так полно и глубоко испытывал я острую, волнующую радость. Вглядываясь в лица своих ближайших помощников, видел, что и они захвачены общим радостным порывом.
В нетерпении сжимая кулаки, комиссар Зубков чуть слышно шептал:
— Вперед… Только вперед и как можно быстрее!..
Он обратился ко мне:
— Разрешите, товарищ полковник, отправиться в один из полков и оказать командиру помощь, чтобы быть готовым к отражению контратак противника… Все может случиться: увлекутся ребята атакой, забудут о втором эшелоне, отстанет артиллерия, и это может повредить отличному началу боя.
— Что ж, Сергей Николаевич, вы правы. Нужно направить политработников в полки, чтобы они своим присутствием напоминали о постоянной бдительности гвардейцев. Дела развертываются неплохо…. Идите в полк.
Я позвонил Борисову и приказал готовить к вводу в бой полк Филиппа Алексеевича Трофимова.
Теперь перед нами была единственная задача: идти вперед, не давать врагу опомниться, бить его непрерывно. Быстро наращивая силы из глубины боевого порядка дивизии, мы могли стремительно развивать успех полков первого эшелона и решительно двигаться на Харьков.
Немцы пытались контратаковать. Поддержанный танками, их батальон 515-го пехотного полка двинулся в психическую атаку. Наши воины успели отрыть глубокие щели, пропустили танки врага и отсекли от них пехоту. Этот батальон был почти полностью уничтожен. Из 1-го батальона 164-го немецкого полка ушли только жалкие остатки. Большие потери понес и 1-й батальон 211-го немецкого полка.
К вечеру дивизия успешно выполнила поставленную перед нею задачу. Наши потери были невелики: 90 человек убитых и раненых. Большинство танков, подбитых противником в этом бою, были быстро отремонтированы и через день-два вступили в строй. На этом участке
В этот день были освобождены населенные пункты Купьеваха, Драгуновка, Перемога, Гордиенко и захвачено много важных в тактическом отношении высот.
День догорел, и теплый синий вечер спустился на изрытую снарядами землю. Мы шли с комиссаром по притихшему полю боя, обходя глубокие воронки и еще не убранные трупы. Где-то близко послышался говор и смех. За кузовом разбитой немецкой рации разговаривали солдаты.
— Так как же вышло, — спрашивал простуженный голос, — как получилось, что немцы схватили его и не убили?
Другой басовитый голос ответил невозмутимо:
— Э, братец, на войне всякое бывает…
— Ну, молодчина Шевцов! — подхватил третий собеседник. — Я, знаешь, и не подумал бы, что он так ловок…
Мы подошли к солдатам, они поспешно вскочили с каких-то ящиков, по-видимому, недавно принадлежавших хозяйству рации.
Поздоровались, и комиссар спросил:
— Чем же так отличился Шевцов и кто он?..
Худенький быстроглазый солдат, с лицом пятнисто-серым от пыли, бойко ответил:
— Наш это Шевцов, товарищ полковой комиссар, рядовой он 42-го гвардейского стрелкового полка… Зовут Алексеем Титычем.
— Ну, и что же он совершил?
— Ловко от фрицев вывернулся! Паренек он не то чтобы сильный, даже можно сказать нежный на вид, а сумел постоять за себя и оборониться. Два фашиста подкрались к нему и хотели взять живым. Вывернулся они прикладом обоим черепа проломил… Тут разрывом снаряда руку нашему Шевцову оторвало. Отстегнул он ремень, накрепко повыше кисти обрубок этот затянул и сам к санитарам добрался. Встретил я его, хотел поддержать: нижу, полосу крови за собой оставляет… Нет, говорит, возвращайся, ты нужен в бою. Ну, я, конечно, послушался.
(Комиссар записал фамилию гвардейца Шевцова, Позже он навестил его в медсанбате и с удивлением рассказал мне о необычной стойкости духа простого сельского паренька).
Солдаты выглядели бодро, даже весело. Я спросил:
— А денек, товарищи, был жаркий… Утомились?
— Конечно, товарищ полковник, — ответил старший из них, — труд был велик! Однако лучше уж десять раз утомиться, да наступать, чем каждый день с родными селами прощаться.
Какие-то секунды он колебался, потом спросил решительно:
— Товарищ полковник… Наши ребята говорят, что с высоты 212,3, за которую мы завтра будем драться, Харьков видать… Это правда?
— Да, теперь мы очень близко от Харькова.
— Ух, и не терпится же, товарищ полковник! Там, говорят, есть дом — всем домам дом: Госпромом называется. И жалко, ежели не поспеем, ежели гады успеют его подорвать.
Единая мысль безраздельно владела бойцами дивизии: скорее дойти до Харькова, сломить отчаянное сопротивление врага, железной метлой вымести фашистскую нечисть из славного рабочего города.