Твои, Отечество, сыны
Шрифт:
По-разному планировали в это утро свои дела командиры полков: Самчук готовился отразить танковую атаку противника; Елин с нетерпением ждал сообщения десантной роты, брошенной с пятеркой КВ на перехват отходившей части врага; спокойный Трофимов готовился… к совещанию.
Эти настроения целиком, конечно, зависели от обстановки на разных участках фронта. Мне и самому временами думалось: а предпримут ли немцы атаку именно сегодня? Обычно перед началом активных действий их разведчик, «костыль», непрерывно кружил над нашими позициями. А сегодня он показался с утра, повисел над передним краем и скрылся. По-видимому, гитлеровцы еще не закончили
Однако, как мы поняли позже, немцы пытались нас обмануть. Они убрали свой «костыль», их артиллерия притихла, прекратилась даже винтовочная стрельба. Где-то в расположении наших соседей смолкли глухие раскаты бомбежки. И удивительная, ясная тишина встала над передним краем, над молодыми рощами, над изрытыми и стесанными высотами, над черными пепелищами деревень, над Балкой-Янделой, прозванной «долиной смерти», где из-под глинистых обрывов кровоточили родники…
Ровно в 13.30 на боевые порядки нашей артиллерии, на зарывшийся в землю полк майора Самчука пушки и минометы противника обрушили ураганный шквал огня. Почти одновременно с началом необычно мощной артиллерийской подготовки в небе появилось несколько шестерок бомбардировщиков Ю-88. Пожалуй, только под Киевом и Конотопом мы испытывали такой мощный бомбовый удар…
Возможно, фашисты засекли местонахождения моего наблюдательного пункта? Самолеты неторопливо разворачивались над нами и сбрасывали свой смертоносный груз.
— Отбиваю атаку танков! — прокричал в телефонную трубку Самчук. — Их более полусотни… Наши гвардейцы…
Трубка смолкла. Земля качнулась под моими ногами, и трубка с невероятной силой вырвалась из руки. Вокруг стало темно, и спазма перехватила мне горло. Я упал, над головой с треском обломилась балка, что-то тяжелое ударило в плечо. С трудом поднялся на ноги. Вокруг с оглушающим грохотом рвались бомбы. Пыль, взбитая разрывом фугаски, медленно оседала над развороченным блиндажом, и, осмотревшись в полутьме, я увидел под грудой бревен чью-то руку. На руке — часы. Большая секундная стрелка равномерно двигалась по фосфорическому циферблату. Да ведь это же мой комиссар Сергей Николаевич!.. Я быстро отбросил бревна, встряхнул его за плечи.
— Сергей Николаевич… Жив?..
Он медленно приподнялся на колено, пошатываясь, встал.
— А где полковник Барбин? — спросил хрипло. — Тоже, наверно, засыпан… Эй, товарищ Барбин!
В углу блиндажа кто-то завозился, и знакомый басовитый голос произнес раздельно:
— Едять их мухи!.. Ей-богу, контузили, дьяволы… Помогите, товарищи, скинуть пять кубометров дров…
В блиндаж вбежали два санитара. Я указал им на угол, где пыхтел и отдувался Барбин, а сам опять схватил трубку телефона. Земля тряслась от разрывов бомб и снарядов. Трубка молчала… Вбежал лейтенант-связист:
— Товарищ полковник… Вся проводная связь порвана авиацией противника. С командирами полков можно связаться только по радио…
— Нужно немедленно восстановить связь.
— Все офицеры связи, кроме меня, выбыли из строя… Четверо убиты. Остальные ранены. Но я, товарищ полковник, сделаю все…
— Действуйте…
Пыль осела, и передо мною открылась картина боя. Зеленая танковая лавина противника устремилась со стороны Михайловки на Петровское. В этом соединении было не менее 60 танков, а за ними на транспортерах следовала мотопехота. Транспортеров было очень много (позже наблюдатели уточнили — не менее трех полков). За ними двигались мелкие группы танков.
— Гвардейцы стоят насмерть, — как-то особенно торжественно произнес Самчук. — Мы несем большие потери. Много убитых… Танки утюжат наши окопы, но ни один гвардеец не отошел. Мы отобьем и эту атаку, товарищ полковник!..
Замысел гитлеровцев был понятен: они хотели вернуть недавно утерянные опорные пункты Рязановку, Красный, Перемогу и Гордиенко и отбросить части нашей дивизии за речку Бабку.
Бой длился уже свыше двух часов, авиация противника снова и снова бомбила наши боевые порядки, но гвардейцы, используя все свои противотанковые средства и 82-миллиметровые минометы, отбрасывали противника от своих позиций.
Группе немецких танков удалось ворваться на высоту 194,5, и здесь она высадила десант. 30 танков этой группы ринулись в обход урочища Перекопского с запада и столкнулись с гвардейцами нашего 32-го артиллерийского полка. Дело дошло до стрельбы в упор, и два наших орудия, вместе с их расчетами, были раздавлены танками. Но фашисты потеряли здесь 8 машин и повернули в обход урочища теперь уже с юга.
Попытки немцев подавить другие батареи батальона в районе урочища Круглик были отбиты огнем батарей.
Вторая группа немецких танков в 30 машин атаковала третий батальон нашего 42-го полка. Немцы пытались прорвать оборону по краю урочища Комашного с ходу, но были отбиты. Они вызвали авиацию, и вражеские штурмовики принялись бомбить и обстреливать позиции батальона. Спешившись, мотопехота противника пошла за танками в атаку. Пулеметный и автоматный огонь гвардейцев вскоре прижал ее к земле. Опять бой с танками. Артиллеристы вели огонь в упор и уничтожили десять танков противника.
Гитлеровское командование было уверено в подавляющем превосходстве своих сил и не считалось с потерями. Оно бросило на 42-й гвардейский полк третью группу танков в 60 машин, но навстречу этой лавине ринулись танки нашей 90-й танковой бригады. Два стальных потока схлестнулись, грянули пушки, зарокотали пулеметы. Авиация противника кружила над полем боя, уже не сбрасывая бомб. В этой яростной схватке мощных механизмов, в смерчах пыли и дыма не было возможности различить, где наши танки, где немецкие…
До десятка фашистских танков ворвались в расположение наших батарей. Снова гвардейцы расстреливали вражеские машины в упор, и противник потерял здесь разбитыми и сожженными несколько танков, но все орудия обороны, кроме одного, 45-миллиметрового, были раздавлены, и гвардейская рота, занимавшая район трех курганов, расходуя последние боеприпасы, отошла в урочище Комашное. Ни танкам, ни пехоте врага ворваться в этот лес не удалось.
Убедившись, что сломить сопротивление 42-го гвардейского стрелкового полка невозможно, немцы повернули к северу и атаковали в открытом поле второй батальон 34-го полка соседей и батарею нашего 32-го гвардейского полка… Видя, как пространство между рощами внутри расположения нашей дивизии постепенно заполнялось мотопехотой противника, я приказал Барбину дать несколько артиллерийских залпов по этому участку. Он передал команду на батареи, и сотня снарядов рассеяла скопление фашистов.