Твои ровесники
Шрифт:
Как-то в минуту отдыха, вытирая масло с рук, Андрей Петрович, будто невзначай, бросил молодому электрику:
— Ты бы, Женя, попробовал рычагами-то поиграть. У тебя пойдет.
И Евгений Симак стал обучаться новому делу. Учился он прилежно. «Уралец» со своей сложной системой управления, со своим умным взаимоотношением частей чем-то напоминал ему боевую машину, с которой он сроднился за годы войны.
Андрей Петрович Бояринцев был терпеливым учителем, а Евгений Симак оказался отличным учеником. Он старался перенять у старого экскаваторщика не только знание дела, но и все тонкости его приемов — то, что составляет суть и душу мастерства.
Через
— Не я вас — вы сами себя обгоняете. Ваша выучка, ваше мастерство, — шутил Евгений, не только уважавший, но и любивший своего учителя.
Молодой экскаваторщик жил полнокровно. Он много работал, но тянулся и к знаниям: с увлечением постигал по первоисточникам историю большевистской партии, иногда часами просиживал за новой книгой; был секретарем комсомольского комитета, членом обкома комсомола. И подружился он с дочерью своего учителя — Олей Бояринцевой, с которой вместе ходил на концерты, спорил о прочитанных книгах, о жизни, о планах на будущее.
Но таково уж наше советское юношество: ему всегда мало достигнутого, оно все время стремится вперед, к новым, более трудным делам. Сейчас, когда Евгений был признан на руднике одним из лучших экскаваторщиков, девять классов средней школы, оконченные им до войны, показались ему совсем недостаточным образованием. Он решил продолжить учебу и, посоветовавшись со своим учителем, сменщиком и другом Бояринцевым, отослал документы в Ленинградский горный техникум. Летом 1949 года товарищи по бригаде и Оля провожали его. Они желали ему успехов, просили писать из Ленинграда.
Но писем от него долго не было. Экскаваторщик Симак, гордость рудника Хром-Тау, на некоторое время исчез, и даже Оля Бояринцева не знала, где он. Уже осенью пришло на рудник письмо — но не из Ленинграда, а с Дона, из малоизвестной еще тогда станицы Цимлянской. Евгений писал, что жизнь его «неожиданно перешла на другие рельсы», что он не учится, работает на таком же «Уральце», как дома, работает в таких местах, названий которых, кроме местных людей, пока еще никто, пожалуй, и не знает, но некоторые скоро будут известны всему миру.
Между хутором Ново-Соленовским и рудником Хром-Тау завязалась оживленная переписка. Вскоре товарищи из бригады Симака узнали, почему он оказался так далеко от Ленинграда. А дело было так. Прибыв в Москву и направившись на Ленинградский вокзал за билетом, Евгений встретил знакомого с «Уралмаша». Этот человек когда-то на руднике монтировал экскаватор «Уралец». Он сказал, что едет на Дон и вслед за ним большой скоростью идут туда же части «двухсотки» — экскаватора «Уралец» № 200, который ему и предстоит там монтировать. Он рассказал, что среди донских плавней и прибрежных озер, в зарослях вербы и тала, тысячи строителей уже приступили к созданию Цимлянского гидроузла, который будет одним из крупнейших в мире. Свердловский монтажник так ярко описал перспективы стройки, величие и большевистскую смелость идей строительства канала и всей оросительной системы, что Евгений, человек думающий и тоже увлекающийся, был пленен его рассказом. И поехал Симак из Москвы уже не в Ленинград, не в техникум, а на Дон.
Евгений Симак прибыл на строительство раньше, чем здесь появились части «двухсотки»,
В день 32-й годовщины Великого Октября, 7 ноября 1949 года, экскаватор «Уралец», на котором работал Евгений Симак, выбрал со дна будущего котлована первый ковш грунта.
Возвращаясь вечером домой по улицам строящегося поселка, над которым степной студенческий ветер трепал красные полотнища флагов, Евгений Симак дал себе слово заставить вверенный ему стальной гигант раскрыть все свои возможности и отдать стройке всю свою мощь.
В тот же день он написал первое письмо Оле и сообщил о своем решении остаться на строительстве. И еще написал он, что когда-нибудь, когда строители обживут эти суровые края, переедут из палаток и бараков в квартиры нового поселка, который уже строится, он надеется увидеть ее здесь женой, другом, товарищем по работе, хозяйкой своего дома. Там, на руднике Хром-Тау, возвращаясь, бывало, вечером из клуба, они подолгу ходили взад и вперед по улицам, говорили, молчали, опять говорили, но ни разу Евгений не решался сказать девушке то, о чем написал в своем первом письме из неизвестного хутора Ново-Соленовского.
В следующих письмах Евгений сообщал друзьям, что из таких же как и он, приехавших сюда из разных концов страны людей сколотилась отличная бригада. Он писал, как придумал и ввел в дело своеобразный погрузочный конвейер из мощных самосвалов, о том, как втянул в соревнование десятки шоферов, обслуживающих его экскаватор, сделал их своими помощниками и товарищами. Он держал друзей в курсе всех своих нововведений.
А с рудника на новостройку тоже шли письма. Друзья писали, что далекое строительство становится им близким, что они гордятся им, читают его письма вслух в обеденный перерыв, стараются применить на руднике его опыт, добытый на великой стройке.
Однажды Евгений написал друзьям, что ему удалось довести выработку на своем экскаваторе до 3300 кубометров грунта в смену. Этот рекорд привел всех в восторг на руднике Хром-Тау. Бояринцев в ответном письме сообщил, что он такой выработки на своем «Уральце» еще не достигал. Оля приписала к письму отца, что вся поселковая молодежь мечтает о том, как бы поехать к нему, и что лично ее, Олю, не пугают ни морозы, ни неудобства бивачного жилья, о которых он сообщает. Это письмо многое решило.
Ольга приехала на хутор Ново-Соленовский, который к тому времени уже стал известен не менее любого города. Все экскаваторщики, свободные от работы, отметили это событие. Воскресенье, когда Евгений Симак, как тут говорят, «играл свадьбу», было самым шумным и веселым в молодом поселке строителей.
Время шло, связь строительства с далеким рудником усиливалась. В Хром-Тау — правда, с двухнедельным опозданием, но во всех подробностях — узнавали обо всем, что происходит в Ново-Соленовском. Рудничные экскаваторщики, да и сам Андрей Петрович Бояринцев, читали письма Симака, как страницы учебника. Когда Евгений вынул миллионный кубометр земли и земляки его узнали об этом из центральных газет, на стройку пришла телеграмма:
«Весь рудник поздравляет дорогого строителя коммунизма. Гордимся, радуемся, желаем успеха. Пью твое здоровье. На отпуск выезжаю смотреть твои дела. Бояринцев».