Твои
Шрифт:
— Крольчонок, не нужно растраиваться. Роберту действительно нужно уехать. Он ведь много работает.
— Я хотела назвать его папой, но передумала, — буркает она, пряча лицо в подоле моей юбки.
На мгновение мне даже становится жаль Роберта — настолько раздавленным о выглядит от услышанного. Дети могут быть не менее жестокими, чем взрослые.
— Я хочу домой, — продолжает Полина, на ощупь находя мою руку и намеренно не глядя на своего отца. — Поехали, мам.
* * *
Спасибо
30
В два глотка осушив стакан воды, я опускаю его в раковину и от гулкого соприкосновения стекла с металлом непроизвольно морщусь. В гробовой тишине кухни этот звук ощущается ледяным.
Роберт улетел меньше суток назад, оставив после себя странное ощущение одиночества, даже несмотря на то, что в моей жизни ничего по сути не изменилось. Это не в первый раз, когда он уезжает, а что касается случившегося на отдыхе — так с кем не бывает? Точно не повод для тоски.
Я нарочно громче, чем нужно, открываю и закрываю ящики, доставая посуду, в надежде избавиться от безысходности, повисшей в воздухе. Надо всего пару-тройку дней потерпеть, и тогда жизнь вновь вернется в привычное русло. Жила же как-то все эти годы без его улыбок и шуток. И дальше проживу.
— Поля! — выкрикиваю я, выкладывая в тарелку сосиски. — Идем кушать.
В ответ не раздается ни звука.
Взяв сырный соус, я рисую на макаронах улыбающуюся рожицу, и зову дочку снова. И снова молчание.
— Полина. — Приоткрыв дверь в спальню, я оглядываюсь и тяжело вздыхаю.
За последние два часа ничего не изменилось: как сидела на кровати так и сидит. Набор из пяти корон в здоровенной розовой коробке, подаренной Робертом, стоит нетронутым на полу.
— Крольчонок, так нельзя, — ласково, но твердо произношу я, присаживаясь рядом с дочкой. — Сегодня я разрешила тебе не пойти в садик из-за твоего плохого настроения, но завтра тебе придется. И кушать тоже нужно, потому что в противном случае тебя заберут в больницу.
— В садик я пойду, но кушать ничего не буду, — с вызовом буркает Поля.
— И кого ты этим наказать хочешь? Меня? Разве я тебе что-то плохого сделала?
Промолчав, Полина поглубже втягивает голову в плечи. Нет, наказывать меня она не хочет. Просто не знает, как справиться с тем, что чувствует.
— Малыш, когда твой папа приехал, мы ведь знали, что рано или поздно ему нужно будет вернуться, правильно? Он хотел задержаться подольше, чтобы свозить тебя на Байкал, но у него не получилось. Так бывает у взрослых. Ты же видела: он и сам очень сильно расстроился.
Я намеренно обхожу упоминания о его обещании вернуться, чтобы не давать ложных надежд. Может ведь и не вернуться, а нам с дочкой нужно продолжать дальше жить.
Какое-то время Поля сидит без движения, позволяя мне поглаживать ее по спине, и, поерзав, поворачивается. У меня сжимается сердце. Выражение разгневанной амазонки слетело с ее лица,
— Я думала, Роберт в тебя влюбился и не уедет, — жалобно восклицает она. — Думала, что раз мы хорошо проводим время, то он захочет остаться. Что такого интересного есть в Москве, чего нет у нас? У него ведь нет там других дочек и он мог бы всегда жить с нами.
— В Москве живут его родители и друзья, малыш. Там у него есть квартира и работа. Помнишь, я говорила, что Роберт предлагал мне переехать туда, чтобы быть поближе к тебе? Я сама отказалась по той же причине. Потому что здесь живут мои мама и папа, и здесь мои друзья.
Полина опускает свои длиннющие ресницы и снова ненадолго застывает. В голову закрадывается пугающая мысль, что он может обвинить меня в невозможность быть ближе к своему отцу, но она к счастью, этого не делает.
— Я тоже хочу, чтобы у меня был папа, как у Иры и у Алисы, — тихо роняет она, глядя вниз. — Почему Роберт ведет себя так, как будто меня любит, а потом все равно уезжает? Я бы от тебя никуда не уехала.
Мне приходится быстро моргать, чтобы не разреветься на глазах и без того подавленного ребенка. Когда она успела так к нему прикипеть? Ведь Роберт и раньше уезжал, но такой разговор у нас происходит впервые.
— Поля, в том, что папа тебя любит можешь не сомневаться, — я убираю со лба ее пушистую челку и глажу. — Он много раз говорил мне, что ты самая необыкновенная девочка на свете. Просто так вышло, что он живет в другом городе.
— Я бы хотела, чтобы он жил с нами. А ты бы хотела? — она поднимает на меня полные надежды глаза. — Вы с Робертом много смеетесь и разговариваете. У вас бы получилось.
— Не все в жизни выходит как в фильмах, малыш. Я знаю, что тебе было хорошо с папой и ты ищешь способ это продлить, но в жизни все гораздо сложнее.
И словно в напоминание о том, насколько на самом деле сложна жизнь, в дверь раздается звонок. Скорбно прикрыв глаза, Полина изрекает:
— Иди открывай. Алексей пришел.
За короткий путь в прихожую я успеваю насмерть измордовать себя угрызениями совести за вовлечение дочери в столь сложные моральные передряги. Что бы сказали психологи, узнай они, что пятилетний ребенок отчаянно желает свести своего отца с матерью, зная о наличии у нее другого мужчины? Не сломала ли я нечаянно детскую психику?
Открыв дверь, я никак не могу сообразить, что нужно сделать или сказать. Просто таращусь на Алексея, держащего в руках букет цветов и неизменный пакет из местного супермаркета.
— Пустишь? — осведомляется он по истечению нескольких секунд.
Я молча киваю и пячусь назад. Когда я озвучила, что нам необходимо поговорить, я не ожидала, что он притащит с собой цветы.
— Как отдохнули? — его взгляд останавливается на моем облезающем носу и сползает к подбородку. — Ты не одна? — указывает взглядом в коридор. — Выглядишь так, будто впускать меня внутрь не намерена.