Творцы заклинаний (сборник)

Пратчетт Терри Дэвид Джон

К концу своего монолога герцог уже вскарабкался на сцену и теперь, ослепительно улыбаясь, взирал на публику.

– Надеюсь, что мы наконец во всем разобрались, – проговорил он. – Ха. Ха.

Последовала звенящая пауза. Томджон открыл было рот, чтобы изречь что-нибудь подходящее ситуации, но понял, что сказать ничего не может.

Зато его губами завладела другая личность, которая, проникнув в него, во всеуслышание объявила:

– Заколоть меня моим же кинжалом?! О, негодяй! Я-то знаю, что ты – убийца! Я видел, как ты стоял наверху,

слюнявя свой большой палец! С каким бы удовольствием я распорол тебе брюхо, если бы не мысль о том, что потом еще вечность придется выслушивать твои причитания. Это говорю тебе я, Веренс, покойный король Ланкра!..

– Кто-кто говорит? – переспросила герцогиня, приближаясь к сцене с полудюжиной стражников. – Это клевета на первых лиц королевства плюс подстрекательство к бунту. Бред сошедшего с ума актера.

– Черт возьми! – заорал Томджон. – Я – убиенный вами король Ланкра.

– В таком случае ты предполагаемая жертва преступления, – спокойно возразила герцогиня, – и не можешь ратовать за смертную казнь виновного. Это против всех правил.

Тело Томджона, крутанувшись, развернулось к Смерти.

– Ты был там! И все видел!

– ВРЯД ЛИ МЕНЯ СОЧТУТ ДОСТОЙНЫМ ДОВЕРИЯ СВИДЕТЕЛЕМ.

– Таким образом, доказательства отсутствуют, а за отсутствием доказательств дело прекращается, – заключила герцогиня, подавая солдатам знак. – Все, хватит с меня твоих экспериментов, – обратилась она к мужу. – Теперь будем делать по-моему.

Взойдя на сцену, она поискала глазами ведьм.

– Арестовать их! – приказала она.

– Нет, – промолвил Шут, выступая из-за кулис.

– Что ты сказал?!

– Я все видел, – ответил Шут, – той ночью я находился в Большой зале замка. Это ты убил короля, мой повелитель.

– Я не убивал! – вскричал герцог. – Ты лжешь, не было тебя там! Лично я тебя там не видел! В конце концов, я приказываю, чтобы тебя там не было!

– Раньше ты не был таким смелым, Шут! – заметила герцогиня Флем.

– Точно так, госпожа. Но сейчас приходится.

Герцог нерешительно попытался пронзить его взором.

– Ты поклялся быть мне верным до последнего вздоха, – процедил он.

– Поклялся, мой господин. Сознаю свою вину…

– Так вот он, твой последний вздох!

Герцог вырвал кинжал из вялой руки Притчуда, бросился вперед и по самую рукоять вонзил клинок в сердце Шута. Маграт испустила страшный вопль.

Шут покачнулся вперед, потом отшатнулся назад.

– Благодарение небесам, все кончено, – промолвил он.

Маграт, растолкав в стороны актеров, подбежала к нему и прижала Шута к тому, что в принципе, из милосердия, можно было бы назвать грудью. Шута же осенило, что за всю жизнь ему так и не удалось увидеть женской груди – если не считать грудной возраст. И он проклял этот жестокий мир, который подарил ему сии переживания только накануне смертного часа.

Он с нежностью отодвинул одну из рук Маграт, сорвал с головы ненавистный рогатый колпак и зашвырнул его как можно дальше.

Все, понял он, с шутовством наконец-то покончено, никаких больше клятв, никаких обещаний. Смерть – особенно скрашенная видом вожделенной женской груди – оказалась не такой уж жестокой штукой.

– Это не я, – заявил герцог.

«Самое интересное, что ничуточки не больно, – мелькнуло в голове у Шута. – Забавно…»

С другой стороны, мертвые боли не имут. Поскольку боль тоже не любит растрачиваться просто так.

– Вы все прекрасно видели, что я его даже пальцем не тронул, – сказал герцог.

Смерть взирал на Шута с тупым недоумением. Пошарив в тайниках балахона, он извлек на свет украшенные бубенчиками песочные часы и осторожно встряхнул их. По сцене прокатилось негромкое звяканье.

– И ничего подобного я не приказывал, – спокойно проговорил Герцог.

Голос звучал как будто издалека, то есть оттуда, где находился сейчас его разум. Действующие лица и исполнители затаив дыхание уставились на Флема. Питать ненависть к такому человеку было просто-напросто невозможно. Можно было лишь хотеть оказаться подальше от него. Даже Шуту хотелось того же, хотя на самом деле он был уже мертв.

Смерть постучал костлявым пальцем по часам и поднес их к глазницам, не понимая, что с ними такое.

– Вы все лжете! – кротко заявил герцог. – А врать плохо.

С блаженным и благодушным выражением пырнув кинжалом нескольких стоящих рядом актеров, герцог высоко вскинул руку:

– Все видят? Глядите. Ни капли крови… Это не я!

Тут он заметил герцогиню, которая возвышалась над ним подобно багровому цунами над крохотной рыбацкой деревушкой.

– Это все она, – промолвил он. – Это она его убила. – И, на общих основаниях, ткнул герцогиню пару раз кинжалом. После чего заколол и себя. Кинжал выпал из его руки.

Немного поразмыслив, голосом, вещавшим из миров, уже не столь удаленных от границы вменяемости, он произнес:

– Ничего у вас со мной не выйдет. – Флем повернулся к Смерти: – А комета будет? Я слышал, что, когда умирает особа королевских кровей, обязательно появляется комета. Я пойду посмотрю на нее, ладно? – И он медленно побрел за кулисы.

На сцену обрушился шквал оваций. Первой опомнилась нянюшка Ягг:

– Вы должны признать, что он не лишен королевского достоинства. Когда доходит до дела, эксцентричность королей не знает себе равных.

Смерть поднял часы и посмотрел их на свет, на его черепе по-прежнему отражалось недоумение.

А матушка Ветровоск, подхватив со сцены кинжал, потрогала лезвие. Щелкнув, клинок, не сопротивляясь, скользнул в рукоять.

Матушка вручила кинжал для осмотра подруге.

– Вот он, твой волшебный меч, – фыркнула она.

Маграт бросила взгляд сначала на орудие убийства, потом на убиенного:

– Так ты умер или как?

– По идее, умер, – с некоторой хрипотцой в голосе ответил Шут. – Думаю даже, что нахожусь сейчас в раю.