Творения и Гимны

Новый Богослов Преп. Симеон

6. И, что всего дивнее, верно узнает, когда тот плод, который в нем есть, есть и в других. Ибо как народы распознаются по одеждам их, особенно же по голосу и языку, так и святые познаются по тому, как благочестно и благообразно они себя держат, и по другим внешним признакам; но особенный и решительно верный признак их есть слово, исходящее из уст их. Ибо чего нет в сердце, того не могут изнести уста; если же и берется кто изнести то, тотчас обличается собственными своими словами, что говорит недобре. Благий человек, говорит Господь, от благаго сокровища сердца своего износит благая: и лукавый человек от лукаваго сокровища износит лукавая (Мф. 12:35). И смотри, какия глубины Духа? — Не сказал Господь только, что от благаго сердца износит, но сказал: от благаго сокровища сердца, чтоб ты познал из сего, что никто из нас не может иметь сердца пустым, но что всякий имеет в сердце своем одно из двух: или благодать Духа Святаго посредством веры и добрых дел, или лукаваго диавола за неверие, нерадение о заповедях Божиих и делание злых дел. Чтоб ты не подумал, будто Господь говорит, что имеют сокровище Святаго Духа и те, которые исполняют некоторыя только заповеди Божии, а не все со всею точностию, Он сказал в другом месте: имеяй заповеди Моя (разумеется, все) и соблюдаяй их, той есть любяй Мя: а любяй Мя, возлюблен будет Отцем Моим: и Аз возлюблю его и явлюся ему Сам, — и прибавил: аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет: и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидем, и обитель у него сотворим (Ин. 14:21, 23).

Видишь, как тот, кто стяжал благое

сердце трудами и деланием заповедей, имеет в себе все Божество, которое есть благое сокровище? А что сокровище сие не обитает в том, кто преступает или нерадит хоть об одной какой заповеди, даже малейшей, и не исполняет ея, — слушай, что еще говорит Он: иже аще разорит едину заповедей сих малых, и научит тако человеки, мний наречется в царствии небеснем (Мф. 5:19). Меньшими или малейшими назвал Господь заповеди не потому, чтоб оне в самом деле были таковы, но потому, что мы почитаем их такими. Попразднословить, например, или пожелать елика суть брата нашего, или посмотреть страстно, или презреть и осудить кого, — все это и подобное сему почитаем мы за ничто, имеем малейшим и последнейшим, почему нерадим. и относимся к тому безразлично, не остерегаемся того и никакого о том понятия не имеем; потому что забыли, какой строгий суд произносит Господь о таких делах, говоря: всяко слово праздное, еже аще рекут человецы, воздадят о нем слово в день судный (Мф. 12:36); еще: не пожелай, елика суть ближняго твоего (Втор. 5:21); еще: иже воззрит… ко еже вожделети… уже любодействова (Мф. 5:28); и еще: иже речет брату своему: рака, повинен есть сонмищу; а иже речет: уроде, повинен есть геенне огненней (Мф. 5:22). — И Апостол, желая показать, что диавол действует в тех, кои делают такия дела, говорит: жало смерти грех (1 Кор. 15:56). Ибо если грех есть не что иное как преступление заповеди Божией, а — не пожелай, не лги, не празднословь и не осуждай брата своего, есть заповедь Божия, то явно, что всякий, творящий такия дела, уязвляется жалом смерти, т. е. грехом; сквозь же эту язвину и ужаление греха, тотчас, как червь, входит диавол и живет там внутри. Видишь ли, как те, которые не сделали сердец своих чистыми посредством слез и покаяния, имеют живущим внутрь себя диавола, который есть злое сокровище?

Так–то благой человек из благаго сокровища сердца своего износит благое, а злой — злое. Но истинное покаяние с исповедию и слезами, как некиими пластырями и лекарствами, омывает и очищает рану сердца, и самую язвину, какую до сердца открыло жало мысленной смерти, — потом извлекает вон червя, который сделал себе внутри нору и жил там, и убивает его, — наконец залечивает рану и место ея делает совершенно здоровым, так что даже и следа ея не остается. Это, сказанное мною, знают, как происходит в них, только те, которые имеют сердце, ищущее здравия притрудно, со слезами и покаянием. А прочие чувствуют даже удовольствие от таких язв и нарочно их растравляют, стараясь прибавлять к ним и другия раны. Они то только и считают здоровьем, когда удовлетворяют всякую страсть и всякую похоть свою, — даже величаются, когда делают какой грех срамный, срамоту такую вменяя себя во славу. Почему же они так превратно действуют? Потому что не знают духовнаго утешения и радости, какия приносит совершенное очищение сердца, — или, лучше сказать, потому что совершенно не верят сему и держат убеждение, что невозможно человеку совершенно очиститься от страстей и приять в себя полное действо Духа Святаго. Вследствие сего они и говорят и делают всегда то, что противно спасению их, а чрез это и сами себе затворяют двери в царство небесное, и другим желающим препятствуют войти в него. Если случится им услышать где о ком либо, что он, подвизаясь, как следует, в заповедях Господних, стал смирен в сердце и в мудровании своем, очистился от страстей и всем проповедует дивныя милости Божии, какия явил над ним Бог, по неложным обетованиям Своим, — или его самого услышат говорящим на пользу слушающих, как удостоился он увидеть свет Божий и самого Бога во свете славы, и как разумно познал в себе присутствие и действие Духа Святаго и стал одеян благодатию Духа Святаго, — если, говорю, услышат они сие, тотчас, как псы разъяренные, начинают лаять против него, покушаясь, если возможно, и совсем пожрать его, говоря ему: перестань, прельщенне и горделиве! Кто в теперешнее время может сделаться таким, каковы были древние отцы? Или кто может видеть Бога, хотя мало некако? Кто может получить благодать Св. Духа в таком обилии, чтоб ради ея сподобился увидеть Отца и Сына? — Перестань, чтоб не быть тебе побиту камнями.

Таковым, мне кажется, я должен достойно ответить, как того требует невежество их, следуя наставлению Соломона: Не отвечай безумному по безумию его, да не подобен ему будеши: но отвещай безумному по безумию его, да не явится мудр у себе (Притч. 26:4, 5). О братия! Из вас действительно никто, как говорите, не видел Бога; но из тех, которые самоохотно взяли на себя крест Господень и потекли тесным путем, готовы будучи и душу свою погубить за живот вечный, из этих многие видели Бога, и прежде и теперь, как думаю, многие видят Его, и всякий может увидеть Его, если возжелает сего и устремится к сему как должно; только вы, по развращению сердца вашего и по зависти, не можете видеть таких людей. Слушай, что говорит Евангелист Иоанн: елицы прияша Его, даде им область чадом Божиим быти, верующим во имя Его; иже не от крове, ни от похоти плотския, ни от похоти мужеския, но от Бога родишися (Иоан. 1:12, 13).

7. Итак, если ты не родился от Бога, то явно, что ты и не чадо Его. Ты не приял еще Его и не имеешь внутрь себя. Почему Он не дал тебе области, и ты не можешь быть чадом Божиим. Если же ты не сделался еще чадом Божиим, то как возможно тебе видеть небеснаго Бога, яко отца своего? Никто никогда не видел отца своего прежде, чем родился от него; и никто из людей не увидит Бога, если прежде не родится от Него. Посему–то Господь и говорил: аще кто не родится свыше, не может видети царствия Божия (Иоан. 3:3). И еще: рожденное от плоти плоть есть: и рожденное от Духа дух есть (Иоан. 3:6). Но ты, поелику родился только от плоти и не познал еще духовнаго рождения, которое бывает от Святаго Духа, то не родился от Него, не сделался и сам духом. Итак, как же можешь ты испытывать глубины Божии, или, лучше сказать, видеть Бога? Всеконечно не можешь. Ты сам, и не хотя, признаешь это истинным. Ибо видишь, что говорит Господь? — Но ты таков ли? И почему узнать нам, что ты таков? — Я не могу сказать, что я таков, без благодати Божией. Но полагаю, что ни сам Апостол Павел, ни Иоанн не могут сказать это, и я болезную о душевном ослеплении тех, которые говорят это, и тут же ищут узнать, как познается тот, кто достиг в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова.

Впрочем, если хочешь узнать, я скажу тебе — как: так, как слепые узнают других людей, — как Исаак признавал сына своего Иакова, хотя он был наряжен так, чтоб походил на брата своего Исава. Все вы знаете, что Исаак был в недоумении и говорил: руки — руки Исава, а голос — голос Иакова. Хитрости подряжения он не мог узнать, потому что был слеп, а обычный голос сына своего Иакова узнал. Если б он был глух, то не мог бы и голоса его узнать. Так и вы, — кто бы вы ни были изумляющиеся подобным образом, как можете узнать мужа духовнаго, если вы не только слепы, но и глухи? Невозможно это для вас. А что это истинно, что те, которые не видят духовно, не могут и слышать духовно, послушай, что говорит Господь неверным Иудеям: почто беседы моея не разумеете? Яко не можете слышати словесе моего. И еще немного ниже: иже есть от Бога, глаголов Божиих послушает: сего ради вы не послушаете, яко несте от Бога. Вы отца вашего диавола есте, и похоти отца вашего хощете творити (Иоан. 8:43, 47, 44). Итак, если и вы, по причине неверия и лукавства своего, по причине нерадения и преступления заповедей Божиих, плоть есте, — разумею, если одебелели сердцем и имеете слух и око душевныя заключенными, и ум покрытым страстьми, то как можете познать духовнаго и святаго мужа?

Но, о, братия мои и отцы! Умоляю, да восподвизается каждый из нас сначала познать себя самого, дабы потом иметь возможность иной раз оттого, что в меру нашу, познать и то, что

выше нас. Ибо кто не познал прежде себя самого так, чтоб мог с Давидом говорить: аз есмь червь, а не человек (Пс. 21:7), и с Авраамом: аз есмь земля и пепел (Быт. 18:27), тот никак не может познать что либо из духовнаго и божественнаго духовно и достойно, и как подобает вышеестественному и премудрому Духу. Никто да не прельщает вас суетными и обманчивыми словами, говоря, что можно познать божественныя тайны веры нашей, без научения и просвещения Святаго Духа. Приятелищем же даров Духа никто не может быть без кротости и смирения. Почему надлежит всем нам всенепременно прежде всего положить твердое и непоколебимое основание веры во глубинах души нашей; потом на сем основании создать дом внутренняго благочестия души, устроив стены его высоко и крепко из разных видов добродетелей. Когда таким образом ограждена будет душа со всех сторон, как стенами, и когда в ней водрузится и укоренится всякая добродетель, тогда возложим на сие здание и кровлю, которая есть ведение Бога, — и дом Духа будет у нас всецело и совершенно готов. Ибо когда душа очистится слезами соответственно являемому ею покаянию и исполнению заповедей, тогда человек, вопервых, удостоивается благодатию Духа познать свое состояние и всего себя; потом после тщательнаго и долговременнаго очищения сердца и укоренения глубокаго смирения, начинает он мало–по–малу, и некоторым образом примрачно, постигать яже о Боге и божественных вещах; и чем больше постигает, тем паче дивится и стяжавает вящшее смирение, думая о себе, что совсем недостоин познания и откровения таких таин. Почему, блюдомый таким смирением, как–бы находясь за крепкими стенами, пребывает он неуязвимым от помыслов тщеславия, хотя каждодневно растет в вере, надежде и любви к Богу, и ясно видит преспеяние свое, являющееся в приложении ведения к ведению и добродетели к добродетели. Когда же достигнет наконец в меру возраста исполнения Христова, и истинно стяжет ум Христов и самого Христа, тогда приходит в такое доброе состояние смирения, в коем уверен бывает, что не знает, имеет ли что либо в себе доброе, и почитает себя рабом неключимым и ничтожным. И то наипаче дивно и вышеестественно, что он держит на сердце, что во всем мире нет ни одного человека, который был бы ниже и грешнее его. Как доходит он до такого убеждения и как удерживает его, не могу сказать. Одно только мог я понять в этом, что есть прехвальная добродетель смирения. Когда душа придет в такое доброе состояние и ум ея силою Духа о Христе Боге погрузится во глубину смирения и забудет мир и все, что в мире, помышляя только о себе и своем, так что это обратится в постоянный навык и настроение неизменное; тогда она видит себя крайне уничиженною и бедною, и убеждается, что между всеми людьми мира нет никого другаго столь ничтожнаго, как она. Таким образом, чем более кто имеет себя в чувстве души беднейшим и нижайшим всех людей, тем он бывает первее и выше всех людей, как определяет Господь и Бог наш: иже хощет в вас вящший быти, да будет вам слуга (Матф. 20:25). Станем же и мы, братия, подвизаться, чтоб придти в такой чин и состояние; — тогда и мы будем в состоянии легко узнавать святых, достигших сей меры, — и улучим и настоящия и будущия блага, благодатию Господа нашего Иисуса Христа, — Коему слава во веки. Аминь.

СЛОВО ВОСЕМЬДЕСЯТ ПЕРВОЕ

1. О духовном делании. 2. Како было это делание у древних святых? 3. Как можно и вам преуспевать в нем?

1. Поелику иные люди высокое имеют о себе мнение (котораго куда бы лучше было им не иметь) и почитают себя подобными древним святым и богоносным отцам нашим, по ведению, делам и совершенству, будто стяжавшие такую же благодать Св. Духа, какой сподобились и те, — между тем как выставляют себя такими только на словах без дел, прельщены будучи духом самомнения и тщеславия, то я счел благословным сказать в простоте несколько слов об этом, по заповеди Божией, которая гласит: и ты обращся, утверди братию твою (Лук. 22:32), и по любви, какую Христос повелел нам иметь к ближним своим. Хочешь, брате, слышать, что делали святые и богоносные отцы наши, сидя в келлиях своих? Читай жития их и изучи прежде сам ты их телесное делание, а потом и я открою тебе, какое духовное проходили они делание. Ибо писавшие жития их, описывали более телесныя (видимыя) их дела, как–то: ничегонеимение, пост, воздержание, терпение и прочее чтоб не пересказывать все и не удлинить тем слова; духовное же их делание они лишь несколько давали видеть посредством телесных дел их как в зеркале; так что познать и уразуметь, каких сподобились они дарований духовных, могут только те, которые, подобно им, подъемлют труды и подвиги, и такими делами являя веру подобную их вере, чают сделаться причастниками и дарований их. Те же, которые не подражают подвигам их, ничего не уразумеют о духовных их делах. Впрочем, поелику мы в такое пришли неразумие, что почитаем себя имеющими такую же благодать Духа, какую имели древние, не делая однакож дел, которыя они делали, то изследуем этот предмет, и удостоверясь в том, как все бывает из духовных дел отцев, восподвизаемся подражать им, хотя и не можем надеяться достигнуть в меру их.

2. Итак, что делал Антоний великий, когда уединенно жил в гробнице, — и притом тогда, как не знал еще в совершенстве духовнаго делания? Не заключился ли он в гробнице так, как мертвый? Имел ли с собою хоть что либо из вещей мира, и заботился ли сам о себе хоть сколько нибудь? Не умер ли он весь и всецело для мира, и не искал ли единаго Бога, могущаго даровать ему жизнь и воскресение? Не довольствовался ли он одним хлебом и водою? Не выносил ли он мужественно всякое зло от демонов, хотя они так сильно нападали на него, что однажды он остался полумертвым от побоев их? Когда же принесли его по сему случаю в церковь, как мертваго и пошевелиться не могшаго, то он, пришедши в себя, не возвратился ли назад и не выступил ли опять небоязненно против врагов своих один? — Простое будто это действие, а между тем сколь оно было важно! Ибо если б он не возвратился к врагам своим, а остался в мире, и если б он, решась таким образом терпеть до конца, не предал себя произвольно на смерть со всею готовностию, то не удостоился бы увидеть превожделенное лице Христа Господа и услышать сладчайший глас Его. Но как он взыскал вседушно, толкал всеусердно, претерпел до конца, то и получил достойную терпения своего награду. Ибо, как я сказал, он умер произволением для всего, любве ради Христовы, и сидел на уединении, как мертвый, пока не пришел Христос, животворящий мертвых, не извел его из ада, т. е. из душевной тмы, и не ввел в чудный свет лица своего, который узрев, Антоний освободился от всякой скорбности и, преисполнясь радости, воззвал: Господи! Где же был Ты доселе?! Словами: где был Ты, Господи? он показал, что не знал, где был Господь; тем же, что сказал: доселе показал он, что теперь увидел, возчувствовал и познал присутствие Христа Господа. Итак, если мы не хотим отрещися мира таким же образом и не произволяем терпеть подобно св. Антонию, то как возможно нам удостоиться увидеть Бога благодатию Духа Святаго и преисполниться радости духовной, подобно ему? Нет, никак это невозможно.

Вот и Арсений великий, тотчас как возненавидел мир, что сделал? Не оставил ли царских палат, и царей, и слуг, и всего богатства своего, и не пошел ли в монастырь один, как какой либо бедный и нищий, всячески стараясь, чтоб не узнали, чем он был, во избежание славы и хвалений человеческих и в стяжание славы пред Богом, — Что же? Удовольствовался ли он этим одним? Нет; но что сделал? Не потерпел, чтоб его ставили наравне с бедными оными подвижниками, как нищаго и презреннаго, но смотрел на себя, как на пса. Ибо когда игумен, для испытания его бросил ему кусок хлеба и хлеб упал на земь, то благословенный сей и сам бросился наземь и пошел к хлебу, подобно четвероногому на руках и ногах, но и дошедши до него, не руками взял его, а зубами, как делают псы, и съел. Потом, когда сидел в келлии, не только терпеливо трудился над рукоделием, к которому совсем не имел привычки, но и так вел дело, что на нужды свои исстрачивал гораздо менее, нежели сколько получал от рукоделья, — и пил воду уже попортившуюся. К томуже, и когда работал рукоделье и когда молился, всегда плакал и обливался слезами, на молитве простаивал с вечера до разсвета, и до конца жизни терпел бедность и нищету. Для чего? Для того, чтобы увидеть и испытать и самому тоже, что сподобился увидеть и испытать великий Антоний. Но как же, спросишь, о нем не написано. Что он видел Христа? Уж в самом деле, может быть, он не подъял таких подвигов, какие подъял св. Антоний; или хоть подъял такие подвиги, однакож Бога увидеть не сподобился? Нет, не так. И он сподобился увидеть Бога, так же, как и великий Антоний; но тот, кто писал его житие, не сказал этого явно. Если желаешь в этом удостовериться, прочитай главы, написанныя Арсением великим, — и узнаешь из них, что и он видел Бога.