Твой дядя Миша
Шрифт:
Ермолов(Раевскому и Воронцову). Николай Николаевич, Михаил Семенович, мой низкий поклон! (Обнимает обоих.)
Кутайсов(обнимает Воронцова и Раевского). Слава богу, что мы уже вместе. Наполеон, наверное, это почувствует.
Раевский(Кутайсову). Если главнокомандующий будет такого же мнения, дорогой Алеша.
Багратион. Россия велика, Николай Николаевич. У Барклая и его
В зал не спеша входит Дохтуров, коренастый, с длинными волосами, воспаленными глазами. Андрианов вытягивается.
Дохтуров(Андрианову). Князь у себя?
Андрианов. У себя, ваше превосходительство.
Дохтуров(тяжело дыша, отрывисто). Унтер, как Александр Васильевич Суворов, князь Италийский, граф Рымникский, про лазарет говорил?
Андрианов. Приказано было помнить, ваше превосходительство: здоровым — питье, воздух, еда; больным — тоже воздух, питье, еда.
Дохтуров. В лазарете один умирает, а десять хлебают его смертный дых. (Повысил голос.,) Не затащат меня в гроб из боя!
Андрианов. Так точно, не затащат, ваше превосходительство.
Багратион(прислушиваясь, удивленно). Дохтуров?
В спальню шатаясь входит Дохтуров.
(Раскрыв объятия, идет навстречу.) Дмитрий Сергеевич, а мы тебя в числе мертвых считали.
Дохтуров. А Дохтуров — как колобок: «Я от дедушки ушел, я от бабушки ушел» — вот и от Наполеона ушел. Только не обнимай меня, Петр Иванович. Еще заразишься. Здравствуйте, господа генералы!
Багратион. Что ты, Дмитрий Сергеевич, и глаза горят и разговор необычный? (Кохте.) Позвать доктора!
Кохта уходит.
Дохтуров(садится к окну). Жар томит.
Входит Кохта с доктором Гангардтом. Гангардт приветствует присутствующих.
Гангардт(пробует пульс Дохтурова). Горячка. Тифус. Вам в лазарет нужно, Дмитрий Сергеевич.
Дохтуров(жадно пьет воду). Нам смерть спокойная на роду не написана, доктор… (Опять пьет.) Если умирать, так уж лучше на поле славы, чем в лазарете.
Багратион.
В спальню быстрыми шагами входит цесаревич Константин Павлович, молодой еще, но у лее лысый и очень похожий на Павла I.
Константин Павлович. Здравствуйте, господа генералы!
Генералы:
— Здравствуйте!
— Здравствуйте, ваше императорское высочество!
Константин Павлович. Ого! Здравствуй, Ермолов! Здравствуй, Кутайсов! (Рассматривает близорукими глазами в лорнет сапоги Ермолова и Кутайсова, иронически.) Господа генералы Первой армии, которую пару сапог вы истрепали во время бегства с наших границ?
Воронцов. Нет, ваше высочество, они сапог не трепали, лошадей загоняли.
Константин Павлович(хохочет). Лошадей загоняли! Лошадей загоняли! Ха-ха-ха!
Ермолов. Здесь ничего смешного нет, Константин Павлович. Барклая сам император назначил главнокомандующим.
Константин Павлович. Напрасно вы думаете, Алексей Петрович, что каждое решение моего брата меня радует и я с ним всегда согласен.
Ермолов. Здесь не так виноват Барклай, как негодный план обороны прусского генерала герр Пфуля. Рассеивание и расчленение сил наших армий дало возможность Наполеону дойти до Смоленска почти без боя.
Дохтуров(вздыхает). Ой, Смоленск… (Пьет воду.)
Раевский. Если б его величество принял план Багратиона в начале года, то сегодня не Наполеон дрался бы у Смоленска, а русская армия была бы под Парижем.
Багратион(Раевскому). Не люблю я, Николай Николаевич, когда воспоминания заменяют дело. (Ермолову.) Скажи, Алексей: что думает Барклай? Даст он генеральный бой Наполеону под Смоленском?
Ермолов. Это от тебя зависит, князь, — как встретишься ты с ним и что вы решите.
Дохтуров(про себя). Барклай решит… Барклай тифус… (Пьет воду.)
Через зал в спальню врывается возбужденный Платов.
Платов(срывает с себя мундир, бросает па лавку). Нет, я не хочу больше носить мундир генерала, мне стыдно! Мои казаки глядят на меня так, как будто бы я виноват в том, что Наполеон берет Россию без боя. На улице женщины смотрят на меня, будто я отдал Наполеону Россию до самого Смоленска.
Багратион. Кто скажет после этого, что атаман Платов не сумасшедший? Правду говорят. (Платову.) Надень мундир, Матвей Иванович! А то подумают, что ты пьян.