Твой последний шазам
Шрифт:
Мы с Костиком бросились к подоконнику и выглянули вниз. Коробка лежала на боку. Яйцо откатилось, и трещина на нём была видна даже сверху.
— Это было моё яйцо! — закричала я.
— В этом доме нет ничего твоего, — прошипела Мила мне на ухо.
Я посмотрела на Амелина. Он ничего не сказал. Просто развел руками. Это было последней каплей.
Я выскочила на улицу и отправилась собирать вещи.
Он нагнал по дороге.
— Почему Якушин мне помог?
— Иди к чёрту.
— Мне просто нужно это знать. Объясни. Поклянись,
— Теперь это тебя не касается, — я отцепила его пальцы от своего локтя. — Ты сделал свой выбор.
— Какой ещё выбор?
— Она наговорила столько гадостей, убила цыплёнка, а ты всё равно выбрал её. Ты всем всё прощаешь и терпишь. Ты сам виноват в том, что с тобой происходит.
— Но тебе я тоже всё прощаю.
— Короче, ты безвольный и бесхарактерный слизняк.
— Забери, пожалуйста, назад свои слова.
— Забрать? Хорошо. Забираю. Все-все. Пусть будет так, как будто мы и не были никогда знакомы. Я тебя никогда не знала и не знаю. И прямо сейчас уезжаю в Москву.
Амелин замер с каменным лицом:
— Это несправедливо.
— Это то, чего ты заслуживаешь.
— Предупреждаю, если ты сейчас уедешь, я за тобой не побегу. Потому что я не безвольный.
— Ну и прекрасно, а то от тебя опять не отвяжешься.
Я влетела на нашу половину и прямиком впечаталась в Лёху.
— Чё, поругались? — мигом догадался он.
Не обращая на него внимания, я отправилась к себе в комнату и принялась запихивать вещи в рюкзак.
— Ничего, помиритесь, — он пришёл за мной. — Так всегда бывает. Я тоже ругаюсь только с теми девчонками, которых люблю. И, чем сильнее люблю, тем сильнее ссоримся. Потому что это реально цепляет. Вот скажет она, к примеру: «Лёша, ты козёл», и, если я не люблю её, то либо пошлю, либо поржём вместе, а если люблю, то начинаю думать и сомневаться: «Не козёл ли я?», а может и правда козёл. Даже когда точно знаешь, что не козёл, всё равно обидно, что она так сказала. Именно она. Может и просто ляпнула со зла, не думая так, а ты всё равно запариваешься. Человек со зла может вообще что угодно сделать. А от этого потом вселенская катастрофа наступает или что ещё похуже.
— Всё, заткнись, пожалуйста, — вытолкав его из комнаты, я захлопнула дверь и упала на кровать.
Лежала и тупо смотрела, как бьётся в занавесках бабочка-капустница. Нужно было ехать, но я всё никак не могла заставить себя подняться.
А пока тянула, на пороге моей комнаты нарисовалась Мила собственной персоной.
Я быстро приняла вертикальное положение.
— Ладно, извини за яйцо. Не думала, что оно такое ценное. Обедать будешь?
— Нет.
Она огляделась, куда бы сесть, но на стуле стоял рюкзак, и она прислонилась к подоконнику.
— Обижаешься, что я про простой сказала? Не бери в голову. Ты права. Заявления дороже стоят.
— Просто не хочу.
— Ну и правильно. И для бюджета, и для фигуры полезнее.
Лицо у неё было очень симпатичное и милое, а халат вульгарный,
— Слушай, Костик просил помириться с тобой, но, если честно, ты мне не нравишься, — она пожала плечами. — Просто давай договоримся — ты будешь вести себя нормально, а я разрешу тебе остаться. Пусть он думает, что мы подружились. Ладно? Ну зачем эти очередные нервы?
— Вы мне тоже не нравитесь, — прямо сказала я. — Это из-за вас он попал в такую ситуацию, а вы взяли и бросили его здесь одного.
— У меня была веская причина уехать. Это, конечно, тебя не касается, но чтобы ты понимала, поясню: идиотские ситуации, в которые он вечно попадает — исключительно на его совести. Костик уже достаточно взрослый мальчик, чтобы отвечать за то, что делает. Сам виноват. Нечего было представление устраивать.
— Он вас защищал.
— Рассказал таки змеёныш, — она покачала головой.
— Я считаю, что если вдруг его обвинят, то вы должны сознаться.
— Вот ещё. Мне, между прочим, тридцать четыре, и я ещё планирую нормальную семью и нормальных детей.
— Но если бы не вы, то ему не пришло бы в голову ссориться с теми ребятами.
— Не понимаю, на что ты рассчитываешь? Костик со мной всегда, он всегда был за меня и будет. А ты так… Дурь и блажь. Мне что, семнадцать не было? Всё это такое… Пустое и несерьёзное. Бешенство гормонов. Чисто потискаться и разойтись, а вот эти все: "люблю не могу" — шизофренический бред. Насчёт этого Костенька у меня мастер. «Если ты уйдешь я умру» или «Не бросай меня!». Трогательно, правда? Он ещё не резался при тебе? Нет? Ну, это следующий этап. А может, и не будет никакого следующего. Я вообще не понимаю, зачем это тебе? Думаешь, ты его пригрела и осчастливила? — она презрительно фыркнула. — Да, у него с двенадцати лет есть с кем…
Я закрыла уши ладонями.
Мила вышла на середину комнаты:
— Значит, ты отказываешься от мирного договора? В таком случае пеняй на себя. Тебе не стоило связываться со мной.
— Я бы на вашем месте мне не угрожала. Я знаю, что Гришу столкнули вы и могу пойти в полицию. Это будет честно и справедливо. Так что это вам не стоит со мной связываться.
В соседней комнате послышались шаги. Амелин вошёл и подозрительно оглядел нас обеих.
— Тоня не может есть, — сразу выдала ему Мила. — У неё голова болит.
— Да, да, голова, — подтвердила я. — Аж мозг взрывается. И ещё вот-вот вырвет.
— Может, ты перегрелась? — он присел на корточки передо мной. — Давай, анальгин принесу?
Но Мила тут же подняла его.
— Она точно перегрелась. Остыть нужно. Пусть лежит и не выходит. И чем меньше ты будешь тут маячить, тем лучше.
Амелин задернул шторы и стало темно. Разумеется, он понимал, что происходит.
— Хорошо. Поправляйся.
После их ухода я ещё полежала немного, а затем взяла рюкзак и, решив, что ни с кем прощаться не буду, направилась к выходу, но Лёха снова остановил меня.