Твой последний шазам
Шрифт:
— Может и война. Но тогда какая уже разница, с какой стороны находиться? Не представляю, как они дальше жить будут, — она кивнула на меня. — За себя уже не страшно, а за них очень. Пустая стала жизнь. Бессмысленная.
— Это точно, — согласилась тётя Катя. — Кручусь сутками, как проклятая. Проекты, проекты, проекты и только в поезде отдохнуть получается, а тут эти…
Конец света вполне можно было вписать седьмым пунктом в мой список. И, пожалуй, это был самый лучший вариант. Как-то мы с Артёмом его уже обсуждали.
Я
Смотрим у них дома заумный фильм о перемещениях во времени.
Слишком много разговоров, и что происходит, понимает только Макс. Мы же с Артёмом постоянно отвлекаемся друг на друга.
— Ты хотел бы знать, каким будешь лет через десять или двадцать?
— Конечно, нет.
Я сижу, прижавшись к нему спиной, и поэтому не вижу выражения лица. Размеренное дыхание греет затылок. Будущее не входит в список его любимых тем, впрочем, как и прошлое. Только иногда я об этом забываю.
— Когда я не могу заснуть, представляю себе длинный-длинный коридор, в котором за каждой дверью находятся все самые лучшие варианты моего будущего.
— Хорошо тебе. А за моими дверьми только темнота и пустота.
— Почему это?
— Потому что во всех вариантах через десять лет меня уже нет.
— Почему это тебя нет через десять лет?
— Ну, так же бывает? Что угодно может случиться завтра.
— Хватит. Ты как моя мама. Ничего ни с кем не случится. А темнота за твоей дверью из-за того, что у тебя глаза закрыты.
Артём смеётся и переворачивает меня к себе:
— Может и так. А может, потому что наступил конец света? И никого уже нет. Ты веришь в конец света?
В голубовато-белом свете экрана его лицо призрачно-прекрасно.
— У всего живого бывает конец. И у мира тоже. Но это произойдет ещё очень-очень не скоро. Поэтому я буду жить долго и счастливо и меня ждет что-то очень хорошее. И тебя тоже.
Я целую его и хочу сходить за мороженым, чтобы больше не продолжать этот разговор. Но только встаю, он удерживает меня за руку.
— Давай просто в двери будешь заглядывать ты и рассказывать мне потом, что нас ждёт.
— Но это будут мои двери и там всё будет по-моему.
— Меня устраивает, — он сжимает мои пальцы и тянет обратно.
— Можете уже заткнуться? — ругается Макс. — Иначе конец света для вас обоих наступит прямо сейчас!
Настя увидела меня через витрину и, обрадовавшись, замахала рукой. Я остановилась. Стоило признаться себе, что я не просто гуляла, а нарочно пришла сюда.
— Я знала, что ты вернёшься, — как только я вошла в магазин, Настя тут же полезла за коробками, чтобы сделать вид, что я покупатель. — Я всегда такие вещи чувствую.
— Слушай, — я присела на банкетку и, подыгрывая ей, разулась. — Помнишь, ты говорила, что всё у нас в головах и можно вылечиться от чего захочешь? Что тебе бабушка какой-то способ рассказала, и ты перестала грызть ногти?
— Конечно,
— Можно сказать и так.
— А что случилось? — она обеспокоенно подняла голову.
— Я просто подумала, что если этот способ помогает избавится от привычки, то и может помочь освободиться от навязчивых мыслей.
— Что у тебя за мысли? — он надела мне на ногу золотистую босоножку.
— Просто мысли об одном человеке, которого нужно разлюбить.
— Ничего себе, — Настя удивленно открыла рот. — Вот это дела.
Она машинально стала убирать в коробку мои туфли.
— Тебе понадобится красная нитка.
— Какая-то особенная?
— Нет обычная. Шерстяная. Такая, чтобы повязать на руку, и она не свалилась. Не сильно туго, но и не слабо. В общем, берешь эту нитку и мысленно переносишь на неё всё, что связано с той проблемой, которая тебя беспокоит. Повязываешь на запястье и ходишь так какое-то время, представляя, что носишь эту свою проблему, болезнь или любовь на руке, а потом просто разрываешь её, и всё проходит. Как и не было. Очень просто. Никакого колдовства или обмана. Всё в тебе.
Глава 16
Тоня
Прошло несколько дней, а из полиции не приходили и не звонили, так что мы просто «застряли» у Амелина без каких-либо дальнейших планов или сроков. Лето казалось бесконечным, и никто никуда не торопился.
Якушин каждый день собирался в Москву, однако всякий раз находилась причина, по которой он был вынужден остаться.
Лёха утверждал, что ему тоже нужно ехать — помогать друзьям, но особенно не рвался, а благодаря спору насчёт Алёны их времяпрепровождение наполнилось смыслом.
Кроме того, по-прежнему стояла жара и печься в городе никому не хотелось. Даже моя мама говорила, что «если Костя не возражает», то лучше пока не возвращаться, потому что ночами спать невозможно, и что у неё постоянно кружится голова и кусок в горло не лезет.
Костя не возражал. Сказал, что будет счастлив, привези я с собой хоть пятьдесят парней и поселись с ними на одной половине.
Но на самом деле раньше он целыми днями сидел в темноте, грузился и смотрел фильмы с найденных на чердаке видеокассет. С нашим же появлением времени для мрачных мыслей и фильмов у него почти не осталось.
Вместо походов на карьер, где Лёха с Сашей пропадали с утра до вечера, и куда я решила больше не ходить.
Мы с ним дважды пытались включать кино, но оба раза всё закончилось смехом, вознёй и поцелуями.
— Горячая лавина, — прочитала я название на белой наклейке видеокассеты. — Ты смотрел?
— Ага. Там парень с девушкой находились в горах, лавина отрезала их от внешнего мира, и к домику пришли снежные монстры.
— Какой оригинальный сюжет. А потом они всех победили и за ними прилетел вертолёт?