Твой путь
Шрифт:
Хольд обвёл глазами горницу: она выглядела довольно-таки бедной и неуютной. Ни постели, ни вязаных половиков, ни занавесок, только грубо сколоченная лавка и невысокий дубовый стол с неотёсанной поверхностью. Дамир прислонился к деревянному углу и скрестил руки на груди.
— Я пришёл предложить тебе сделку, — продолжал Хольд. — Если хочешь жить, разумеется. Она будет выгодна нам обоим.
— Боюсь, я ничего не смогу сделать для тебя, — Дамир пожал плечами, — коня больше нет, оружия — и того лишили. Да что там, я и избу эту покинуть не могу.
— Сделка не так трудна, как ты полагаешь. Ты поедешь в Халлу, вернее говоря, в её столицу — Вальберг, и передашь
Дамир колебался. Предложение чужака звучало весьма заманчиво, но так просто верить и бросаться исполнять первое же слово магистр считал безрассудством.
— Чем докажешь свою правду?
Вместо ответа Хольд вытянул вперёд руку, ладонью вверх, сосредоточенно посмотрел в самый центр её, а потом вдруг на его ладони вспыхнуло чёрное пламя, дымчатой змейкой обвилось вокруг запястья, скользнуло в рукав и оттуда испустило едкий сполох чёрного дыма.
— Что это?
— Это Тьма, — ответил Хольд, сжал кулак, и тёмное облачко рассыпалось невидимой пылью. — И главная причина, по которой я дорог светлейшему. Ещё вопросы будут?
— Что я должен сделать? — вздохнул Дамир.
— Передать вот это, — Хольд извлёк из-под плаща берёсту с выжженным изображением, — князю… Или нет, лучше Ардону, его поверенному. Эта девушка, чьё изображение выжжено здесь, может стать сильной союзницей для нас, но только в том случае, если Кейне от неё отвернётся. Из разговоров я слышал, что в ней соединились две противоположные силы, словом, она такая же, как лорд Эйнар. А теперь слушай внимательно. Пускай в Халле отыщут девчонку, хоть немного похожую. Маленького росту, сероглазую, с волосами цветом… ну, как у меня, что ли. Если коса длинная — остричь. Княже знает, что делать, чтобы изменить её внешность на подобную, чтобы совсем отличить было невозможно. А ей самой знать надо только две вещи: чтобы отзывалась на Славку и чтобы письма Отца Кита и лорда Эйнара передала мне.
Дамир молчал, задумчиво глядя в сторону, и барабанил пальцами по столу. Это ведь надо… Это самое настоящее предательство. Подставить под удар других — ни в чём не повинную девушку и пленника, который ради спасения собственной жизни готов на всё, — это ведь подло. Но разве Дамиру было судить о подлости…
— Я согласен, — коротко бросил он.
— Вот и славно, — Хольд поднялся. — Как полночь станет, мой человек свистнет под окном. Выберешься на задний двор, а оттуда — гони. Страже на выезде скажешь, что направляешься в Валех с поручением от мастера Хольда. Всё понял?
— Ехать-то куда?
— К перевалу, можно через Лейнгам, можно по Северо-восточному тракту. По тракту, конечно, скорей будет. Ну, бывай.
С этими словами старший советник вышел, бесшумно прикрыв дверь, и Дамир обессиленно опустился на лавку. Знать бы ещё, отчего чужак так заинтересован в том, чтобы он выжил… или же в том, чтобы все слова были переданы с точностью?
Дамир не задумывался о том, хватились ли его в Ренхольде, нет ли, известно ли старшему в городе о том, что пленник исчез в ту же ночь, но тем не менее с момента его отъезда прошло уже целых два дня, а погоня его так и не настигла. Либо не искали, либо неожиданный союзник придумал способ прикрыть его перед Советом и перед всеми остальными.
В Халле бывать ему никогда ранее не приходилось, и поэтому вынужденное одиночество то и дело нарушали другие люди, незнакомые: бродяги, песенники, торговцы, даже мелкие воришки и купцы-обманщики указывали
Любая работа Ардону была по плечу: в промежутках между дежурствами на границе на склонах перевала он в компании с таким же дерзким и смелым рыскал по грязным, извилистым и запутанным улочкам города, выискивал, вынюхивал и доносил на всех, чьё присутствие так или иначе было невыгодно или неприятно князю. Никто не мог толком описать его: говорили, что он был довольно молод, ловок, как и все северяне, со светлыми волосами и тонким, ничем не примечательным лицом. Но никаких отличительных черт назвать не могли, и Дамиру пришлось изрядно повозиться, прежде чем он в одном из трактиров случайно встретился с тем самым товарищем Ардона.
За последние несколько дней магистру начало даже казаться, что его тело привыкло к грязи, пыли и копоти, слух — к грубым голосам и бесцеремонным ругательствам, да и он сам уже не тот, что был до неудачной стычки с ренхольдцами. Никакие блага из Светлой Империи не сравнились бы сейчас с чистой, мягкой постелью, лоханью тёплой воды, свежей, выстиранной одежды. Трактир, в который Дамир свернул ближе к вечеру, ничем не отличался от многих предыдущих, где ему довелось побывать: небольшой, тесный, довольно-таки неприбранный и грязный, с низким бревенчатым потолком, тяжело нависшим над полом на разной высоте, скрипучей лестницей, не самой чистой посудой. Заплатив старому хозяину несколько медных монет, Дамир получил порцию тёплой пшеничной похлёбки и несколько кусков хлеба, уже начавшего засыхать. Впрочем, что-то наподобие этого было всё же лучше, чем ничего, и он принялся за еду — без аппетита, но с пониманием того, что просто так долго не протянет.
Вальберг создавал иллюзию чистого, красивого и тихого города только при въезде и на княжьем подворье. Вокруг же, куда ни глянь, сновали бедняки и нищие, грязные оборванцы, лжемаги и шарлатаны, готовые за копейку оболгать всех и вся. Некоторых таких "магов" Дамир узнавал сразу: от них пахло гарью и пеплом. Чтобы показать, что они якобы умеют управлять Тьмой, они прятали в широких рукавах поддожжённые веточки. Правда, нередко эти веточки прожигали их одежду, оставляли ожоги на коже, но об этом уже никто не знал. В столице Халлы было будто бы тесно и неуютно, и Дамир ждал только одного: найти неуловимого Ардона, передать ему сведения от Хольда, добиться встречи с князем и вернуться, наконец, в Дартшильд.
Из невесёлых, ленивых мыслей его вырвал неожиданный, чуть грубоватый толчок в плечо и незнакомый голос:
— Выпьем?
— Не пью, — буркнул магистр угрюмо, обернулся и увидел молодого человека, одетого довольно прилично, что заметно выделялось от общего тусклого и грязного фона. На нём была светлая льняная рубаха с чёрной вышивкой по вороту, чёрные штаны-шаровары, заправленные в высокие, закрывающие всю голень сапоги, через плечо небрежно переброшен плащ неясного цвета. Незнакомец был хорош собою, на вид ему не дали бы больше двадцати пяти солнцеворотов. Лицо его, тонкое, не тронутое загаром, казалось чуть надменным, светлые пепельно-русые волосы спускались до шеи и слегка завивались на висках, хрустально голубые глаза смотрели в сторону Дамира с лёгким прищуром и усмешкой.