Твой путь
Шрифт:
Теперь же доверие к нему серьёзно подорвалось, и, несмотря на то, что битый час Кит пытался мягко добраться до его тайных мыслей и дознаться-таки, в чём крылась истинная причина побега Дамира, он отвечал незаинтересованно, равнодушно и почти односложно. Даже одно это казалось странным.
— Повторяю тебе, я послал его в Вальберг за девочкой, — Хольд тяжело вздохнул, взглянул вверх и облокотился обеими руками на стол. — Ваша Славка у них. Жива и здорова. Она действительно пришла вслед за твоим сыном и провалилась в беспамятство, а дозорные подобрали её и привезли в Халлу.
— При чём здесь магистр? Неужто никого надёжнее не было?
Таким рассерженным Хольд Кита давно не видел, однако сам старался держаться, не лезть под горячую руку такими же дерзкими ответами.
— Жить захочет — не скроется, — спокойно отозвался он. — Я пообещал ему, что ежели в течение седмицы отряд из Халлы не будет здесь, то его хоть из самой Нави достанут.
— О боги… — Кит взъерошил волосы обеими руками, и Хольд невольно отметил, что у Ярико точно такая же привычка. — Это глупости! Ищи теперь ветра в поле…
— Подождём ещё два дня, — бросил Хольд, направляясь к дверям. — После думать будем.
Однако "после" не наступило, и Отец Совета даже не подозревал, что в словах помощника осталась хоть малая доля правды. Рано утром, едва холодное зимнее солнце позолотило неровный край перевала, а город только только начал просыпаться, дозорные с западной границы принесли вести о том, что в нескольких десятках вёрст замечен небольшой отряд из шести человек. Как показалось на первый взгляд, путники не были настроены воинственно. Кит отдал распоряжение пропустить их к воротам, передал Йале, Сверре и Лодину просьбу пойти навстречу гостям с ним. Райда и Ярико присоединились к ним сами: Кит никогда не настаивал на том, чтобы супруга во всём сопровождала его, но Райда сама стремилась помогать Совету.
Ждать долго не пришлось. Стража открыла ворота Ренхольда, заменённые на новые после штурма, и в город неспешно въехали шестеро конных воинов. Они были во всеоружии, на тёмной форме виднелись знаки Халлы, предводитель, не старый ещё человек с проблеском седины в тёмных волосах, поднял левую руку, сначала прижал ладонь к груди, а потом отвёл в сторону широким жестом: это означало то, что гости приехали с миром. Перед ним на лошади, изумлённо и испуганно озираясь, сидела невысокая, стройная девушка.
От небольшой толпы встречающих вдруг отделился один человек, бросился вперёд, к воинам, поспешно поклонился командиру, протянул руки, снял с седла девушку и осторожно поставил на землю. На его лице, загорелом, чуть грубоватом, за несколько мгновений сменилось множество чувств, он не мог вымолвить ни слова, только глядел в серые глаза, широко распахнутые, обнимал худенькие острые плечи и явственно ощущал, как в груди поднимается что-то необъяснимое, жаркое, что-то, чему тесно там, внутри. Он наклонился к девушке, коснулся губами её губ. Это прикосновение было почти совсем невесомым, ласковым, бережным, его переполняла нежность и невысказанные чувства. Он отстранился через мгновение. А в следующий миг неожиданная пощёчина огнём обожгла лицо.
— Ты что творишь?
Ярико зачем-то приложил ладонь к пылающей щеке. Размахнулась девчонка не то чтобы слабо. И когда он взглянул ей в глаза в следующий раз, то увидел там только непонимание и гнев.
— Славка… Я… — он отступил на шаг и растерянно моргнул, словно прогоняя какое-то наваждение. — Прости…
— Не тронь меня, — негромко произнесла девушка и, не замечая его больше, пошла вперёд, вслед за своими сопровождающими, которые
Обратную дорогу в Совет он помнил плохо. На чьи-то вопросы отвечал односложно и невпопад, выглядел совершенно растерянным, и в конце концов его оставили: что толку спрашивать, когда ответа нет. А Ярико смотрел прямо перед собою, видел её и отчего-то не мог даже подойти.
Нет, он не боялся того, что она ударит его ещё раз. Он бы мог стерпеть бесчисленное множество таких пощёчин, только бы она узнала, вспомнила, только бы в светлых серых глазах снова зажёгся тот огонёк — милый, тёплый, по-детски наивный и радостный. Но Ярико видел украдкой, иногда подходя на расстояние в несколько шагов, что Славка даже не улыбается — просто молчит и прислушивается ко всем разговорам, тихая, серьёзная и совершенно спокойная. И какая-то не такая.
А вот Ольгерда она узнала, и Ярико про себя решил, что всё дело в том, что своих родных Славка всё-таки не забыла. Однако в то же время всё внутри рвалось и кричало об обратном: «А ты? Разве ты не был ей родным? Да ближе тебя у неё никого не было!». И тут же этот надрывный крик захлёбывался, разбиваясь о равнодушный взгляд притихшей сероглазой девчонки.
Она держалась поближе к Ольгерду, он даже за руку её взял, чтобы бояться перестала. И она не боялась, шла подле него, не задавая вопросов и ничем не показывая своего беспокойства. Ярико помнил и прекрасно понимал: случись такое там, в Яви, Славка бы ни в жизнь к Ольгерду не подошла. То, что она его простила, вовсе не означает то, что её доверие к нему безгранично. И юноша был отчего-то уверен: если бы ей довелось попасть в незнакомое место, к чужим людям, и если бы он оказался рядом, она бы его руки не выпускала. Его…
Но он терпеливо ждал. Ждал, пока закончится разговор в Совете, длившийся всего несколько недолгих минут, которые показались юноше вечностью. Ждал, пока все увидят девушку, разглядят её поближе, убедятся в том, что она — это и впрямь она, живая, здоровая, правда, не способная ничто и никого вспомнить. Ждал, пока Хольд о чём-то расскажет ей, когда они остались наедине. И только потом, когда Славка направилась к выходу из залы Совета, он подошёл к дверям с другой стороны.
Она толкнула дверь и сразу же увидела его. Встретилась с ним взглядом и равнодушно опустила глаза, посмотрев на него всего каких-нибудь несколько мгновений. Самому Ярико эти мгновения показались вечностью.
— Что тебе нужно? — девушка сделала шаг в сторону, но рука юноши загораживала проход, да и он сам не торопился её пропускать. — Почему ты ходишь за мной?
— Ты правда не помнишь? — тихо спросил Ярико вместо ответа.
— Правда не помню, — ровно отозвалась Сигрид. Её уже порядком настораживал этот юноша: быть может, его и настоящую Славку действительно связывали какие-то чувства, но она постаралась отгородиться от него. — Что я должна помнить?
Ярико совсем растерялся. Он видел, что с нею произошли какие-то неуловимые изменения. Внешне она осталась той же, но в душе её, ранимой и без того уже израненной, будто бы что-то натянулось и надорвалось, и он сам себе не мог этого объяснить. Он знал, что люди меняются под всякого рода обстоятельствами, что со многими происходит то, что не каждый перетерпит и переживёт, и люди становятся другими, если не ломаются. Славка не сломалась. Но и не осталась прежней.