Твой шёпот в тумане
Шрифт:
В растерянности я оглянулась. На нас с сестрой ожидаемо никто не смотрел. Все уже привыкли к сложному характеру Лестры и не реагировали на неё.
– Эмбер – наша сестра, часть нашей семьи. Она слаба и не дойдёт до южных деревень. Ты хочешь, чтобы она испустила дух на наших руках в дороге? – немного зло процедила я шёпотом.
– Нет больше никакой семьи. Мама умерла, отец тоже. Есть только упрямая, как ослица, ты и чахлая Эм. А я не собираюсь здесь более оставаться. Я ухожу, Томмали, с вами или без вас!
– Никуда ты не пойдёшь, – моё терпение лопнуло. – Там опасно, там озверевшие
Сестра отвернулась от меня.
– Там хоть живые, а тут деревня призраков. Дай нам всем шанс! Какая разница, умрет Эм здесь или попытается дойти до южных деревень? А вдруг она сможет?! – прошептала она и бодро направилась к нашему дому.
Вздохнув, я поплелась вслед за ней, таща на себе дрова и корзину с зайцем.
Ну как с ней быть?! Она уже взрослая, всего на три года меня младше. Моё слово уже ничего для неё не значит. Как ей объяснить, что там, на юге, иной враг, который может быть пострашнее порождений тумана. Как рассказать Лестре, не покидавшей пределы этой деревни, что в иных местах голод – не самое страшное. Что невинную девушку могут и снасильничать, и в рабство продать, особенно, если поймут, что за её спиной ни рода, ни семьи, ни отца.
Я сама-то о тех ужасах только лишь со слов отца знаю: выпивал он порою ягодной настойки, когда раны, полученные в битвах, воспалялись, да пьяный рассказывал маме, что видел, и что творилось, когда они в деревни входили. И про то, как девушек молоденьких портили, как местных вырезали в хмельном угаре.
Наслушавшись рассказов, я поняла одно – хорошо там, где нас нет. А мёртвые в тумане – не самое страшное, что бывает на свете.
А теперь как объяснить всё Лестре? Как?
Отпустить?! Пропадёт ведь. Она даже здесь, в родном гнезде, проблем не видела. А там? Что будет, когда она столкнётся с трудностями? Сердце разрывалось от боли. Но есть ещё и Эмбер. Ей только девятнадцать лет исполнилось. Да, не ребенок, в её возрасте мама мною беременна была. Но из-за болезни она такая худенькая, что внешностью за подростка сойдёт.
Как же сохранить семью? Как сохранить то, чего уже и нет?
Дождь сменил интенсивность и неспешно окроплял дорогу, дома и заборы. Омывал молоденькую листву на деревьях и молодую поросль травы.
Войдя в наш двор, я скинула вязанку возле ветхой двери. Еще в том году по осени она перекосилась и теперь неплотно прилегала к косяку. Дом разваливался на глазах, а я не имела понятия, как его чинить. Как заделать дыры в крыше? Как и чем замазать появившиеся щели в стенах? Того, что я делала, было недостаточно: дом нуждался в капитальном ремонте. Ещё одной зимы в нем мы могли и не пережить.
Позади меня раздался скрип.
Испугавшись, я резко обернулась, готовая сорваться на бег в любой момент. Калитка ещё раз качнулась, издала скрип и упала. Вот и всё! Я тяжело выдохнула. Теперь и двор нараспашку.
Поджав губы, вошла в дом.
По единственной жилой комнате вихрем носилась Лестра и сгребала вещи в разложенную на полу штопаную простыню.
– Что ты делаешь? – пройдя в комнату, я выхватила из кучи вязаный отцовский свитер и тёплые гамаши, которые носила Эмбер.
– Собираюсь в дорогу! – с вызовом выкрикнула
– А зачем тебе и наши вещи? – откровенно злясь, поинтересовалась я.
– А вы, считай, покойники. Вас и так прикопают в одеялах. А я еще пожить хочу, – с довольной улыбкой ответила она.
– Лестра, хватит! – не удержавшись, прикрикнула я.
– Не кричи на меня, – она развернулась и на эмоциях бросила скомканное в руках моё платье в общую кучу на полу. – Ты мне не мать! То, что ты на пару лет старше, ещё ни о чем не говорит. Мне уже двадцать два года. Мне замуж пора. А я торчу здесь с вами, трачу молодость впустую. Ты-то понятно, уже старая дева. Тебе уже ничто не светит, а у меня ещё есть шанс хорошо пристроиться, – хохотнув, сестра принялась завязывать узелок. Это взбесило меня окончательно.
Выхватив у нее из рук простыню, развязала узел и вытряхнула наш общий гардероб.
– Хочешь бросить нас?! – выдохнула я в полном бессилии от понимания, что не послушает она меня в этот раз. – Ну, так и убирайся. Мы с Эмбер и без тебя проживём: на целую тунеядку меньше будет, – зло прорычала я. – А вещи тебе ни к чему. Там, на юге княжества, девиц насилуют, там каннибализм. Это у нас лес да зверьё с Северной стороны приходит, травы хоть какие-то, а там голая степь и всё сожрано. Тебе вещи не пригодятся – тебя и без них оприходуют. А мы тут ещё поживём, правда, Эмбер? – только сейчас я глянула на кровать. Там, сжавшись в комочек, лежала наша младшая сестрёнка. Она молчала, отвернувшись к стене.
– Ага, я тунеядка, значит. А от неё что, толку больше? – прошипела Лестра.
– Больше, – не задумываясь, ответила я, – она и в доме прибирается, и стены изнутри заделывает, и рамы уже промазала. Она хоть пытается помочь, в отличие от тебя. Эмбер не ноет, не устраивает скандалов, не качает права и не предаёт.
Лестра, перекинув толстую смоляную косу через плечо, глянула на младшую. Столько ненависти было в её взгляде!
– Ну, раз она такая расчудесная, то и померла бы уже и не обременяла собой сестёр! – выпалила она.
– Заткнись!!! – выкрикнула я. – Замолчи, Лестра! Не смей, слышишь! Не смей даже говорить такое. Хочешь уйти? – разложив на полу простыню, я, особо не глядя, накидала на неё вещи, какие первыми под руку попали. Завязав узелок, я пихнула его в руки сестры. – Убирайся из нашего дома. Уходи! – прошипела я зло. – Выметайся!
– Нет, Томмали, – тихо прохрипела с кровати Эмбер. Она привстала, и на её худое личико с черными болезненными кругами под глазами упала длинная чёлка. – Она правильно говорит, это я виновата. Это из-за меня!
– Хватит! – рявкнула я. – Никто ни в чём не виноват. Это жизнь. Я не хочу идти в южные селения. Не хочу перебираться в соседние княжества. Я хочу жить там, где и живу.
– Да почему? – взвыла Лестра. – Что ты вцепилась в эти руины? Отец дураком был, а ты ещё хуже!
– Нет, он дураком не был! – закричала я, – ты не слышала, что он говорил, что он рассказывал. Да они людей жрали! Они деревни сжигали.
– Не ври! – подлетев, Лестра зарядила мне звонкую пощёчину, – Папа такого не делал! Ты врёшь всё. Там война закончилась, там достаток!