Твоя навеки
Шрифт:
Она умоляла его, и Пако отошел к окну, чтобы не встретиться с дочерью взглядом. Его вина была слишком велика. Он знал, что сейчас речь идет не о скандале, а о том романе в далеком 1956 году, когда Пако предал Анну. Теперь ее доверие предала дочь. Он не мог допустить и мысли, что потеряет мир с женой навсегда. Он видел обиду в ее глазах. Все дело в том, что Анна не принадлежала ни этой стране, ни этой семье. У него не оставалось выбора, как только стать на сторону Анны.
— Я думаю, что твоя мама права, — выговорил
София услышала, как его голос сорвался, но в нем не было ни жалости, ни сочувствия к дочери.
— Я не отправлюсь никуда, пока не увижу Санти, — крикнула она, покраснев от напряжения. — Вы думаете не обо мне, а только о репутации, об имени семьи! Да разве это правильно, что вам плевать на чувства собственной дочери? Я вас ненавижу, обоих!
София выбежала из комнаты на террасу. Она не останавливалась, пока не достигла густой чащи. Укрывшись среди деревьев, она прислонилась к одному из них и начала рыдать, сетуя на несправедливость мира и оглядывая родные места, не ощущая в этот миг ничего, кроме ненависти.
Когда она вернулась в кухню, до нее донеслись голоса родителей, которые остались в гостиной. Они ссорились. Ее мать громко кричала на отца по-английски и рыдала. София не стала ждать.
— Соледад, — прошептала она.
Горничная подняла глаза от плиты и заметила заплаканное лицо своей любимицы.
— Что такое?
Она рванулась к девушке, как если бы увидела свою родную дочь плачущей. Когда она крепко прижала ее к себе, София заметила, что стала выше своей горничной.
— О Соледад, я попала в такой переплет. Ты сделаешь мне одолжение?
Ее глаза блестели, как в лихорадке. Она придумала план, и никто не мог помешать ему. Она подбежала к буфету и нацарапала карандашом короткую записку.
— Отнеси эту записку Санти. Никому ничего не говори, поняла? Ни слова!
Соледад, заинтригованная тем, что ее участию придают такое значение, подмигнула и положила записку в карман передника.
— Я ухожу, сеньорита София. Не волнуйтесь. Сеньор Сантьяго получит эту записку через минуту.
С этими словами она исчезла из дома.
Когда Рафаэль и Августин появились в доме Чикиты, они сразу же разболтали, что в доме назревает гроза и София попала в очередной переплет.
— Она напрашивалась на неприятности уже несколько недель, — радостно сообщил Августин.
— Не надо говорить о ней гадости, — заметила ему Мария. — Твоя мать только несколько дней назад сказала, что они стали ладить. Не надо злорадствовать.
— Сколько все это продлится? — с волнением спросил Санти.
— Зная Софию, могу предположить, что она соберет вещи и убежит, — сказал Рафаэль, переключая каналы и плюхаясь на софу. — Мария, ангел мой, принеси мне пива,
— Хорошо, — вздохнула Мария. — Чего-нибудь еще?
— Нет, только пива.
Санти стоял у окна, глядя на свое отражение в стекле, не в состоянии скрыть своего беспокойства. Все смотрели телевизор, но Санти не мог расслабиться. Через полчаса его напряжение достигло предела, и он поспешно вышел из дому. Спускаясь с террасы, он заметил Соледад. Она раскраснелась и вспотела, торопясь поскорее выполнить поручение своей юной хозяйки.
— Соледад! — перехватив ее руку, взволнованно воскликнул Санти.
— О, благодарение небесам, — сказала она, перекрестившись. — Это письмо от сеньориты Софии для вас, сеньор Сантьяго. Она очень расстроена и просила никому ничего не говорить. Это тайна. Она плачет, и я должна бежать к ней.
Соледад промокнула белым кружевным платком потный лоб.
— Что с ней? — спросил он, осознавая, что их тайна, должно быть, раскрыта.
— Я не знаю, сеньор Сантьяго. Я ничего не знаю. Все в письме.
Прежде чем он успел вымолвить хоть слово, она исчезла, словно привидение, среди деревьев.
В тусклом свете веранды он раскрыл записку. Там было всего одно предложение: «Встретимся под деревом омбу».
Глава 19
София уже давно перестала плакать. Лежа на своей кровати, она терпеливо ждала, как человек, смирившийся с неизбежностью судьбы. Время текло необычайно медленно, но она знала, полночь наступит совсем скоро. Она наблюдала, как колышутся цветы на ветру, и их мерное колыхание в такт порывам ветра действовало на нее гипнотически, понемногу успокаивая душевную боль.
Наконец она встала, взяла в кухне фонарик и, как военнопленный, которому нечего терять, бросилась бежать. Она двигалась бесшумно, как пума, влекомая только одной целью — деревом омбу. София спешила через парк, словно от предстоящей встречи зависела вся ее жизнь. Она была способна выдержать удары рока, но ощущала слабость при мысли о неизбежной разлуке. Ей казалось, что она играет какую-то роль в трагической пьесе, что это лишь спектакль, не имеющий никакого отношения к ее реальной жизни.
Путь к дереву омбу занял у нее больше времени, чем обычно. Она ускорила шаг. Приблизившись к месту встречи, София заметила желтый свет — это Санти нервно прохаживался со своим фонариком.
— Санти! — позвала она своего возлюбленного. — Санти! Они все узнали. И они отсылают меня прочь.
Она выпалила свое признание, боясь, что у нее не будет времени сообщить ему главное, если им помешают.
— Кто? Кто знает? Как? — растерянно воскликнул Санти.
По ее встревоженному голосу, он понял: что-то пошло не так, но не ожидал, что их тайна раскроется так скоро.