Твоя Противоположность

Хиггинсон Рейчел

— Это не твоя вина, Вера, — повторил он. — Ты не заставляла Дерека причинять тебе боль. Он сам это делал. Это был его выбор. Он решил быть злым куском дерьма, который бьёт женщин и использует свой рост и положение, чтобы заманить их в ловушку. Он должен ответить за это. Не ты. Не ты, чёрт возьми. Это не твоя вина.

Дрожь медленно прошла по моему телу. На одну треть от удивления и на две трети от облегчения. Я и не подозревала, что на меня так сильно давит чувство вины. И что так сильно калечат оковы вины.

Я и не подозревала, что мне нужно бежать из этой тюрьмы.

Киллиан

крепче сжал моё лицо, его большие пальцы скользили по моим щекам, собирая слёзы, которые не переставали катиться из глаз.

— Скажи мне, что ты понимаешь. Мне нужно, чтобы ты произнесла эти слова.

— Я не могу, — всхлипнула я. — Я хочу, но не могу.

Он притянул меня к своей груди, обнял руками и прижал к твердому безопасному телу.

— Можешь, — пообещал он. — Какой бы ты себя ни видела и ни помнила, это ложь. Он причинил тебе боль, Вера, и это непростительно. Но что же ты сделала? Осталась? Оставаться, когда ты не видишь выхода, когда ты живёшь в страхе, когда он лжёт тебе снова и снова, это не ошибка. Ты же не сделала ничего плохого. Это его голос в твоей голове, а не твой. Он всё ещё кормит тебя ложью, которая так долго держала тебя в ловушке. Ты очень храбрая. И ты очень сильная. Ты такая чертовски жизнерадостная. Может это и заняло у тебя больше времени, чем ты хотела, Вера, но ты сделала это. Это делает тебя героем этой истории, а не жертвой. Ты, та, кто выжил. Ты двигаешься дальше.

Я отстранилась, открыв глаза, и встретилась с ним взглядом, и это был один из самых смелых поступков, которые я когда-либо совершала. Он держал меня в плену своей веры с благодатью и мягкостью, которые так сильно отличались от всего остального, что я знала о нём. Он вовсе не осуждал меня. Он не считал меня жалкой, слабой или использованной. И он просил меня увидеть себя такой, какой он видел меня.

Это был не тот выключатель, который можно было бы повернуть. Я не сразу почувствовала себя той храброй, сильной женщиной, какой он обещал, что я была.

Но я сделала шаг в этом направлении.

— Спасибо, — я облизала пересохшие губы и попыталась снова справиться с эмоциями. — Спасибо тебе за твою доброту. За то, что спас меня сегодня не только от Дерека, но и от самой себя.

Он склонил голову к моей и крепче обнял меня.

— Ты всё ещё не видишь этого. Ты даже не представляешь, насколько невероятно талантлива ты. Ты никогда не нуждалась в том, чтобы Дерек представлял тебя кому-то. Твоя еда сделала бы это за тебя. Тебе не нужно было его одобрение. Ты просто великолепна, Вера. Ты настолько талантлива от природы, что ты меня позоришь. Он увидел, как ты бесценна, и попытался присвоить твою магию себе. Но он недооценил тебя. Ты предназначена для большего, чем он. Для большего, чем фудтрак, к которому ты себя приговорила. Ты должна сиять, Вера. Я увидел это в первый же раз, как встретил тебя. Ты так чертовски ярко сияешь.

Он сократил расстояние между нами, прижавшись в поцелуе к моей щеке. Как только его губы коснулись моей кожи, меня пронзила ударная волна. Мои пальцы сомкнулись вокруг его чёрной футболки, и я потянулась к нему, наши тела прижались друг к другу, как будто издавая удовлетворённый единый вздох.

Я даже не отстранилась. Он вернул мне частичку самой себя, которую я так и не смогла найти. Он преподнёс мне

дар, который я буду лелеять всю оставшуюся жизнь.

Его губы задержались на моей щеке, коснувшись раз, другой, медленно осыпая мою скулу самыми сладкими поцелуями. Я вздрогнула от его нежного обольщения, от прикосновения его бороды к моему лицу, от полноты его губ, ощущающих вкус моей кожи, солёных слёз, которые только сейчас перестали капать.

Он сказал мне, что я сияю, но не в сравнении с ним. Он был солнцем, а я цветком, обращённым к его сердцу. Он был звёздами в ясном летнем ночном небе, а я звездочётом, загипнотизированным таинственной красотой, которую я никогда до конца не пойму.

Я повернула своё лицо к нему, ища губы, которые сводили меня с ума. И как только он смог дотянуться до моего рта, поймав уголок моего рта, он прерывисто вздохнул.

Кто-то простонал, но это не могла быть я. Я никогда в жизни не издавала такого звука.

В следующий раз, когда он поцеловал меня, это был настоящий поцелуй, рот в рот, губы ласкают губы, языки ищут языки. Я растворилась в нём, впервые за много лет полностью ожившая.

Его вкус был настолько совершенен, насколько это было возможно, вся его мужская потребность и голодное отчаяние. Его рот двигался по моему, полностью контролируя меня, полностью отдавая себя поцелую настолько, насколько это было возможно.

Я обвила руки вокруг его шеи, отчаянно пытаясь уцепиться за что-то стабильное, в то время как мои колени дрожали, а внутри всё переворачивалось, и моя суть свернулась спиралью, нагреваясь восхитительным теплом.

Он просто продолжал целовать меня, углубляясь до тех пор, пока его язык не начал творить с моим грязные вещи. Он зубами прикусил мою нижнюю губу, а затем провёл медленную дорожку языком, которая вытянула ещё один нуждающийся звук из меня.

Он крепче прижал меня к себе, одновременно развернув меня и прислонив спиной к машине. Он держал меня там, прижав к холодной, покрытой росой двери и своему твёрдому, мускулистому телу. Его бедро скользнуло между моими, не агрессивно, но достаточно, чтобы подразнить меня и заставить пожелать большего.

Я хотела, чтобы он был ближе, сильнее. Мне хотелось сорвать с него одежду и броситься на него сверху. Напряжение всё нарастало и нарастало между нами. Я не знала, был ли это мой эмоциональный срыв, который, в конце концов, свёл нас вместе, или же мы в любом случае должны были оказаться здесь, не в силах сопротивляться притяжению между нами.

Я старалась не обращать на это внимания. Игнорировать. Но он никогда не позволял мне игнорировать огонь между нами. Он никогда не позволял мне уйти, притворившись, что мы этого не хотим.

И Боже, как же я этого хотела!

Его рот покинул мой, но только для того, чтобы оставить медленные, чувственные поцелуи на моей челюсти, спуститься к нежному местечку чуть ниже уха, вниз по горлу, где он провёл восхитительное количество времени в ложбинке между ключицами.

Когда он, наконец, вернул свой рот к моему, от нас ничего не осталось, кроме губ и желания. Мы изучали контуры друг друга, мы знакомились с телами и потребностью друг друга.

В этом поцелуе было всё, что должно было быть в первом поцелуе — неотразимость, ненасытность, и он был слишком коротким. Слишком, слишком коротким.