Твоя заря
Шрифт:
А потом и этого не стало: поперли терны. Как будто терна у себя Роман и не сажал, однако после прошумевшей бури почему-то именно терн здесь разросся, самое колючее деревце наших мест.
Терец, маты, поло хаты...
Весною он таким беленьким цветет, а в дни сентябрьские, когда осень оплетет Романовщину серебряной паутиной, и воздух во все стороны света станет насквозь прозрачным, и такая кроткая тишина устоится над степью,этот ничейный терн тогда туманно ягодками синеет в обильной росе, и каждая росинка в эти тихие осенние утра висеть будет долго, задумчиво,- уже и солнце поднялось, а она все не падает, держится среди паутины и колючек, поблескивает оттуда к вам, вроде чья-то прощальная забытая слеза.
XIX
Все здесь вечно гонится и вечно убегает!
Ветер трассы, тот улетающий
И все-таки движение есть, металл вибрирует, рядом с нами и обгоняя нас всюду летят потоки свистящих слепых энергий.
От окрестного простора автострада отгорожена высокой стальной сеткой, протянувшейся на десятки миль и то и дело мигающей вам табличками: Рпуа1е РгорегИ - частная собственность.
Значит, проезжай себе с богом, с дороги не сворачивая, а если возникнет желание выпить горячего кофе или нужно дозаправить машину горючим, тогда пожалуйста: на обочине трассы, поодаль от ее отработанных газов вас уже поджидает станция обслуживания машин и придорожное кафе.
Сидим втроем за столиком, от нечего делать рассматриваем незнакомых нам людей, белых, черных, старых, молодых, старомодных, модерных, всех, кто, как и мы, вырвался из стремнины автострады, чтобы хоть ненадолго побыть в ином временном течении, за межою скоростей.
Лица у многих грустные. На это невольно обратишь внимание. Молча пьют кофе, неспешно съедают стойки, некоторые отдают предпочтение блинам, которые можно полить кленовым или другим сиропом,- эти сладкие приправы разных сортов стоят в бутылочках на каждом столике.
Типичные люди современных трасс: притомленные дорогой, неразговорчивые или, как теперь говорят, малокоммуникабельные. Напротив нас у окна сидят юноша и девушка, приметные, красивые, но какое-то облако грусти окутывает эту пару. Лица совсем юные и чистые, византийских овалов, глаза удивительно синие у обоих и точно дымкой застланы. Почему? Эта синева глаз роднит их, как брата и сестру. Кофе остывает в чашечках, а они с жадностью курят - поочередно - одну и ту же сигарету, каждый раз после затяжки молча передавая ее друг другу, курят так, словно спасаются от потаенной боли или по меньшей мере из желания забыться. Беззащитность, простодушие - это у них обоих на поверхности. И еще бесконечная отрешенность от мира, отделенность от нас. Отделенность равнодушием, полнейшим пренебрежением ко всем, кто находится здесь, рядом с ними. И впрямь, что для них эти случайные попутчики с номерной бетонной дороги, а тем более мы, люди издалека? Им просто не ведомы и никогда не будут ведомы все те паслены, глинища, ярмарки да колядки, никогда не заденут их воображения веселые наши дожди над степью, и зимы в голубоватых снегах, и соловьиные концерты в терновщанских левадах. Не донесутся оттуда ним ни разливы песен в лунные вечера, ни пылки.е шепоты чьей-то любви в июльские духмяные ночи... Им ближе миры неведомых галактик, чем это наше все!.. У обоих золотистые волосы волнами до самых плеч, куртка на нем оранжевая, на ней совсем красная, в знаках, в вензелях непонятных... Джинсы потертые на одном и другом, обувь разбитая, будто пешком прошли тысячу верст. С тех пор как сели за стол, еще, кажется, ни единым словом не пере молвклись, отделенные друг от друга, возможно, тоже страшными расстояниями. Но что-то, однако же, объединяет их, почему-то они путешествуют именно так вот, вдвоем?
Что-то все-таки их побудило, чтоб выбрал он ее, а она его среди всего человечества? Путешествуют вместе, мчатся куда-то неразлучно, и даже здесь время от времени - тоже без единого слова, между затяжками сигаретой склоняется он к не" или она к нему и сливаются в каком-то полусонном, сомнамбулическом поцелуе.
– Наверное, студенты,- говорит Лида.- Вот она, смотрите, сняла кеды и босая сидит.
Верно, держатся они как-то по-студенчески, совершенно свободно. Куда они едут? Тоже спешат к Мадонне? Или просто отправились в белый свет, чтобы забыться, захмелеть в скоростях, убежать от будней, от незадач житейских? Не скажешь, что за чем-то они гонятся или от кого-то бегут. Л может, это побег от самих себя?
– Такая славная пара,- поглядывает на них Заболотный,- Жаль, если загубят
Действительно, кроме этой сигареты да кофе, для них сейчас не существует никто и ничто, совершенно безразлично им, есть мы здесь или нет пас, ближайших соседей их по этому случайному кафе. Да и остальные все, кто в этой "корчме" придорожной тонизирует себя горячим кофе и холодными соками,-они тоже погружены каждый в своп думы и заботы, до юной пары никому дела нет. Не проявляют окружающие никакого интереса и к нашей странствующей тройке тоже. Это. ясное дело, устраивает нас, занятых как раз блинами с кленовым медом, да и с какой стати, собственно, могли бы мы рассчитывать на чье-то внимание, кроме служебного внимания кельнерок? Каждый здесь сам по себе, все мы только путешествующие, волею случая сведенные в этой стандартной придорожной корчме. Так друг мимо друга и пролетим на своих сумасшедших скоростях, всегда разделенные, пролетим, не пробуя даже уменьшить эту обоюдную удаленность, не задумываясь над тем, что как-никак, а вес мы выпорхнули ведь из одной. Адамовой, зыбки... Но что-то должно же роднить вас хотя бы перед лицом беспредельности, перед холодом тех далеких галактик, в чьи тайны вам, похоже, скоро легче будет проникнуть, чем в галактику человеческой души, объятой грустью за соседним столиком...
В кафе чисто, удобно, обслуживают вас без суеты, но быстро, без заискивания, но уважительно.
После гонки и напряжения трассы здесь можно отпустить нервы, ты оказался, пусть хоть ненадолго, в атмосфере покоя, где никаких стрессов, где царит иной, замедленный ритм жизни. Сюда едва долетает грохот трейлеров, проносящихся где-то там, по трассе.
Юные кельнерки наряжены в униформу, что, видимо, им приятно,- красные шапочки, белые блузки и черные мини-юбочки,- девушки так легко порхают между столиками, бросают приветливые взгляды на Заболотного, они его, верно, ошибочно принимают за кого-то другого, кажется, за популярного киноактера, играющего в вестернах.
Статный, с благородной сединой, с тонкими чертами интеллигентного лица, он, бесспорно, кого-то девушкам напоминает, потому что, едва выпадает свободная минутка, они, сбежавшись стайкой, уже постреливают глазами на наш столик, рассматривают Заболотного с нескрываемым любопытством, не успеет возникнуть в маленькой нашей компании какое-нибудь желание, как юные мисс уже рядом, весело щебечут вокруг Заболотного: окей, сэр, сенкю, сэр, что сэр и его друзья еще пожелают? Милые, элегантные создания в красных шапочках и безукоризненно отглаженных мини-юбочках, они охотно задерживаются у нашего столика, Заболотный, улыбаясь, добродушно шутит по поводу их красных шапочек и серого волка с хайвея, и кельперкам это явно нравится, одна из них, осмелев, спрашивает, действительно ли он фильмовый, тот, что из вестернов, или она проиграла подружкам пари.
Облачко грусти набегает на лицо моего друга.
– Нс из вестернов я, девчата,- говорит он в невеселом раздумье.- Друг мой и я, мы с ним, читайте, из тех фильмов, каких вам никогда и нигде не увидеть...
– О, это же интересно!
– на их лицах удивление.
– Вы англосакс?
– наклоняясь через плечо подружки, простодушно допытывается самая рослая кедьнерка.
Нот, не угадали.
– Кто же вы?
– девушки еще больше заинтригова ны Откуда вы? Из какой страны?
– Из Страны Веселых Дождей...- говорит Заболот ный, старательно выговаривая по-английски каждое слово. Из Соловьиной Республики... Из Региона Пасленов и Глинищ... Мне это даже трудно перевести.
Тон его речи совершенно серьезен. Девушкп переглядываются в изумленном недоумении.
– Это где-то далеко?
– Дальше, чем Гавайские острова.
– О?
– Дальше, чем Полинезия...
– О?
– Это в совсем другом временном поясе. Стрелки ваших часов туда невозможно перевести... Время там, девчата, не летит, а струится, течет... Красные яблоки там растут прямо на столбиках...- Никто бы не сказал, что Заболотный девушек разыгрывает, потому что все это говорится с чувством, с грустью, чуть смягченной улыбкой,- Люди там ходят в пчелиных кольчугах и умеют по ночам летать, а травы исполнены райских запахов... Оттуда, по крайней мере для нас вот с ним, все дороги, все драйвы свое начало берут, а куда пролягут - ни одна цыганка не скажет...