Ты будешь страдать, дорогая
Шрифт:
— В таком случае тебя ожидает ночь разочарований, поскольку тебе придется метаться в постели в одиночестве!
— Ну, почему же так, когда рядом есть ты? Мне очень жаль, радость моя, но ты ни в коем случае отсюда не улетишь, и это так же верно, как то, что солнце поднимается на востоке.
— Следовательно, я здесь пленница?
— Вот именно, а пленники делают то, что им приказывают. Так что распаковывай чемодан, пока твой тюремщик не потерял всякое терпение.
Джемма поняла, что выхода у нее нет! Но что же все-таки делать? Позволить ему взять верх,
— Оставь меня, Фелипе, — устало попросила Джемма. — Мне наскучили твои забавы.
— Значит, придется подумать о новых ходах. Не могу допустить, чтобы ты зевала, когда я буду заниматься с тобой любовью. — Он оторвал плечо от косяка. — Увидимся за ужином За ним с треском захлопнулась дверь, и раздались его гулкие шаги по коридору.
Сердито спихнув чемодан на пол, она свернулась на кровати калачиком и вцепилась зубами в стиснутый кулак. У нее не больше свободы действия, чем если бы она была закована в цепи. Пленница и тюремщик, совершенно верно.
С величайшей неохотой она переоделась к ужину, выбрав черную шелковую блузку и ей в тон брюки. Из украшений она решила взять толстые золотые серьги-кольца. Джемма не сомневалась, что, если она еще раз не спустится к ужину, Фелипе придет в ярость, а ей больше не хотелось выслушивать оскорбления. Нет, это не слабость, спорила она сама с собой, просто нужно же искать какие-то пути к сосуществованию. Враждовать с ним бессмысленно.
— Я помню эти духи. Кассини, точно?
«Бесконечный любовный роман», — соблазнительно пробормотал он, подхватывая ее под локоть у самой лестницы.
— Да, это были твои любимые, верно? — проворковала она на ходу, не в силах удержаться от колкости, хотя и дала себе зарок избегать этого.
— Ты знаешь, что со мной делает аромат? Он меня возбуждает. Ты для этого и воспользовалась духами?
— Чтобы подразнить тебя, хочешь сказать? — невинным голоском спросила она, спускаясь вместе с ним по лестнице.
— Ну, это бессмысленно. Дразни не дразни, а все равно ты будешь моя. Впрочем, я чувствую, ты уже начинаешь закипать, а?
— Но не от жажды твоего тела, Фелипе, — холодно ответила Джемма.
— Пока еще нет, — шепнул он, грубо сжимая ей локоть — Но уже очень скоро ты будешь вопить от этой жажды.
— Так же, как и ты. Посмотрим, кто завопит первым, ладно?
Фелипе откинул голову и расхохотался. Он вывел ее на террасу.
— Ты не возражаешь против ужина на свежем воздухе? Когда я живу здесь, то обычно ем на террасе.
— Прекрасно, — сдержанно ответила Джемма. Она решила не спорить больше — во всяком случае, из-за такой мелочи, как место ужина.
Один из столиков на террасе оказался уже накрытым на двоих, так что в ее возражениях все равно не было бы смысла. На белой камчатой скатерти стояли свечи, ваза с цветами и хрустальные бокалы. Невидимые лампы скорее мерцали, чем горели. Зрелище было прекрасным, величественным и пугающим.
На ужин подали отменную еду — ростбиф и разнообразные овощи на выбор. Джемма
Чтобы пережить этот вечер, хорошо бы превратиться в бесчувственную куклу. Выпивка — не выход. Она отказалась от второго бокала и заметила, что и Фелипе не стал подливать себе вина.
Мария выполняла все их желания, и каждое ее появление немного разряжало тяжелую обстановку за столом. Но стоило ей исчезнуть, как разговор снова становился колючим и жестким.
— Итак, ты решила остаться. Не так уж это, в конце концов, оказалось и трудно, — облил он ее ледяным взглядом, когда Мария убрала со стола тарелки.
— Ничего я не решила. Ты объявил приговор, и я отбываю свой срок. У меня нет другого выхода, кроме как остаться — до окончания работы, разумеется. Да, раз уж речь зашла о работе, что, интересно, твой босс подумает об этой твоей игре в наказание? — Она надеялась легкой угрозой как-то смягчить напряжение.
— Ты все время называешь это игрой, Джемма. Ты сильно ошибаешься. Я намерен серьезно наказать тебя. Что же касается Агустина, то не надейся найти у него поддержку. Чувства женщин его нимало не трогают, и даже тебе не удастся растопить его сердце. Кроме того, к его приезду все уже будет закончено.
— Ничего себе скорость, — сухо бросила в ответ Джемма. — Каких-то два-три дня. Рассчитываешь так быстро поставить меня на колени?
— Торопить события я не собираюсь, — произнес Фелипе.
Джемма потянулась к бутылке с вином. Похоже, выпить, в конце концов, необходимо. Ладонь Фелипе накрыла ее руку.
— Ни в коем случае, радость моя. Ты нужна мне трезвой. Я хочу, чтобы ты прочувствовала каждый поцелуй, каждую ласку — все, до последнего содрогания. — В мерцании свечей его глаза сверкнули свирепым огнем, как будто он превратился в какого-то лесного хищного зверя.
— Фелипе, — обратилась к нему Джемма, — я уже говорила тебе: ты зря потратишь время. Тебе не удастся достичь желаемого результата. Соблазнять ты умеешь, так что вполне возможно, что ты добьешься успеха и затащишь в постель мое тело — но и только. Ты сможешь сколько твоей душе угодно целовать, ласкать и брать меня, но никогда тебе не затронуть самую главную мою струну. Я заморожу свое сердце, свои чувства — и никогда не доставлю тебе радости ощутить, что ты причинил мне боль.
Если она думала, что ее слова его обеспокоят, то она ошиблась. В его ответе не было и нотки сострадания.
— Ты забыла, Джемма: я ведь любил тебя раньше. Я знаю наизусть каждую частичку твоего тела. Я знаю, что тебя зажигает, возбуждает, от чего ты извиваешься и стонешь. Дорогая, ты можешь заморозить свои чувства, но однажды унылой темной ночью ты проснешься, тоскуя по любви, а рядом никого не будет. Не будет Фелипе, и ни один мужчина не сможет дать тебе то, что давал я. Тебе все это известно, не так ли?