Ты маньячка, я маньяк или А пес его знает
Шрифт:
— Ну и дела!
Подумав, Евдокия добавила:
— Майка маньячка.
— Ой, только не надо мне голову снова морочить! — взъерепенилась Ева. — Из говна быстрей пуля получится, чем из Комбинашки маньячка.
Евдокия задала резонный вопрос:
— А почему тогда Майка сбежала?
Еву вопрос окончательно разозлил.
— Вот уж не знаю, — взревела она. — Разве можно найти логику в Майке? Один дурак тысячу мудрецов озадачить умеет, так и что из того? Хватать и вязать Комбинашку? Короче, Дуся, если ты рассчитываешь, что я подвяжусь
Евдокия гневно перебила подругу:
— Ирину убили!
— В том-то и дело, — гаркнула Ева, — а ночью она ко мне приходила, рассказать что-то хотела! А я не пустила ее! И все из-за тебя! О! А это что за сюрприз? — вдруг поразилась она. — Дуська, лучше глянь на урода, чем мне парить мозги!
Евдокия глянула и с ужасом обнаружила, что Бродяга не утерпел. Он давно уже честно просился, но хозяйка другим была занята. Пес страдал, но в прихожей у Майи он не посмел, а уж здесь, в подъезде, где столько знакомых запахов, где витает дух настоящей свободы… В общем, разгрузился пес от души — Пенелопа обильно кормила.
— Могучая кучка! — констатировала Ева и, сморщив нос, с отвращением приказала: — Дуська, немедленно убирай, а я пошла.
Проходя мимо Бродяги, Ева пнула пса ногой в бок и обругала его:
— Ты не «мусоргский», ты «паганини»!
«Я не хуже тебя», — ответили ей собачьи глаза, но Ева в них читать не умела.
Евдокия вернулась домой в полном смятении чувств; Бродяга — в отличном расположении духа. Увидев его довольную морду, Пенелопа спросила:
— Дуняша, он уже сделал свои дела?
— О, да! — закатывая глаза, ответила Евдокия и попросила: — Я тебя умоляю, не перекармливай больше пса! И вообще, я видеть его не хочу!
— Если пес не нужен тебе, тогда кому он здесь нужен? — поинтересовалась Пенелопа в качестве разминки перед длинной нотацией, но Евдокия ее прервала.
— Ирину убил маньяк, — сказала она и, зарыдав, скрылась в своей комнате.
Невозмутимая Пенелопа задумчиво посмотрела ей вслед, пожала плечами и со словами «все будут там» пошла заниматься Бродягой.
А Евдокия, упав на кровать, погрузилась в сложную гамму эмоций, замешанных на страхе, ярости, боли, растерянности и чувстве вины. Она не могла простить себе роковой ошибки. С чего она заподозрила милую, добрую и несчастную Ирину Латынину? Ведь все говорило о том, что убийца — развратница-Майя!
Перед мысленным взором тотчас вставала Ирина: маленькая, хрупкая, беззащитная.
«И у такой хватило бы сил сбросить в карьер толстозадого Заю? — спрашивала у себя Евдокия и тут же себе отвечала: — Никогда! Скорее Зая в карьер ее скинул бы!»
За дверью раздались шаги Пенелопы. Смущенно потоптавшись у порога комнаты, она робко напомнила:
— Дуняша, обедать пора.
— Я не хочу, — ответила Евдокия.
— Как же не хочешь, если и от завтрака ты отказалась?
— Я на диете!
Пенелопа
— Какая диета? Это с твоим-то куриным весом?
— Отстань от меня! — крикнула Евдокия и подумала: «Точно. Вес у меня криный, но как-то же я ночью попала на свою кровать. Огреть меня по башке Ирина могла, это несложно, но утащить на себе — никогда! Веса во мне, что в том котенке, но Ирине и этот вес не осилить. Зато Майка, с ее телесами, как пушинку поднимет меня и перенесет куда только захочет. Да! Надо Еве звонить!»
Ева на все аргументы зло возражала.
— Не станешь же ты обвинять Майку в убийстве Заи и Михаила на одном лишь основании, что она сильнее Ирины, — сердито бухтела она.
Евдокия стеной на своем стояла:
— Майка маньячка! Она послала Ирине письмо.
— Зачем? — вопрошала Ева.
— Чтобы бросить на Ирину тень подозрения. Суди сама: Майка с любовником всего лишь на пикничок собиралась, пожрать шашлычков на природе. В таком случае, откуда «доброжелатель» (автор письма) мог знать, что Майка и Зая залягут в том дурацком мотеле, если это экспромт?
Ева хихикнула:
— Лично я уверена, что Зая о предстоящем свидании даже не знал и не помышлял ни о каких пикничках с шашлычками. Успех Майки только на том и держится, что она вырастает перед жертвой внезапно и, не мешкая, мертвой хваткой тащит ее в постель, пока та столбенеет в растерянности.
— Следовательно, — подытожила Евдокия, — ты не отрицаешь, что мотель — затея типично Майкина.
— Да, — согласилась Ева, — почерк ее.
— А письмо, между тем, шло почтой несколько дней. О чем это нам говорит?
— О чем?
— Да о том, что Майка письмо и послала. Только она имела возможность запланировать именно этот мотель. И нож в дом Ирины подложила она, а потом сама же нож и забрала, когда мы бесчувственную Ирину на кровать волокли.
Ева спросила:
— Не слишком ли сложно для Комбинашки?
Евдокия изумилась:
— А что тут сложного? Схема простая: Майка грохнула Заю, забрала его ключи, проникла в квартиру Латыниных, подбросила нож, а туфли Ирины глиной измазала. Ира была чистюля. Подумай сама, разве бросила бы она грязные туфли? Тем более, если это улика. Когда Ирина вернулась из командировки и обнаружила, что Заи в квартире не было несколько дней, ей уже было ни до чего. Туфель своих она не заметила.
— Да, Ирке некогда было, вешалась в это время она, — задумчиво подтвердила Ева.
Наконец-то выводы подруги подорвали ее решительный скептицизм.
— Дуська, — прозрев, закричала Ева, — выходит, Ирина вообще не была в том карьере?
— В том-то и дело, что нигде она не была! — воскликнула Евдокия. — Ирина прилетела из Парижа, заглянула в редакцию, прочитала письмо, про измену Заи узнала и культурно начала вешаться согласно своим морально-этическим принципам. Не ее это стиль, убивать, мстить и выслеживать. Слишкой гордой Ирина была. Ей легче повеситься.