Ты маньячка, я маньяк или А пес его знает
Шрифт:
Боб зловеще и с пафосом прогремел:
— Я-яяяя!
— Ты-ыыы?!
— Я! Я! Я! — с гордостью подтвердил Борис и растерянно тут же спросил: — Дуняша, как мне быть? Я только с тобой могу посоветоваться. Что теперь предпринять? Может, ты знаешь?
Разумеется, Евдокия не знала. Заявление брата страшно подействовало на нее: ноги задрожали, в глазах потемнело, в ушах зашумело. Она хотела много сказать, много спросить, но слова все в горле застряли. Евдокия только мычала.
Борис, не замечая ее состояния, схватил сестру
— Сейчас я тебе покажу, — приговаривал он, торопливо и нервно открывая дверь шкафа, — сейчас ты увидишь.
Через мгновение в руках у него оказался нож:
— Ну что?! Видишь! Кто после этого я?!
Евдокия ахнула и отшатнулась, а Борис на нее наступал, грозно помахивая точно таким же ножом, какой она видела у Ирины, у Майи, в кладовой…
— Где ты взял его? — закричала она, с ужасом пятясь от брата. — Где ты взял? Я все ножи закопала! Все! Не оставила ни одного! Как ты нашел?
Борис остолбенел:
— Что ты закопала? Где?
Евдокия опомнилась, но было поздно. Брат заставил ее сказать — не все, но кое-что. Не решаясь поминать Пенелопу, она призналась, что нашла в чулане сундук, а в нем оказались ножи.
— Ножи? Одинаковые? И один из них был у Ирины? — нервно спросил Борис.
— Да, все ножи одинаковые, — кивнула она. — И у Майи мы с Евой видели точно такой же нож.
Боб ответил:
— Я в курсе, Ева рассказывала, а дальше-то что? Что с теми ножами?
Евдокия пожала плечами:
— А ничего, я удивилась и на всякий случай от них избавилась: отнесла вечером в сквер и под липою закопала.
— Зачем? — удивился Борис.
— А зачем их в доме хранить, когда милиция точно такой же нож достала из жертвы маньяка?
— Так и было! — воскликнул Боб. — Точно, как я забыл?! И все это лишний раз мне доказывает, что я и есть тот самый маньяк!
— Да ничего это не доказывает! — пришла в себя Евдокия и, волнуясь, подумала: «Надо бы про Пенелопу брату признаться, чтобы он напраслины на себя не возводил».
Но Борис ей не дал и рта раскрыть: размахивая страшным ножом, он потащил сестру в коридор, с пафосом восклицая:
— Я! Я маньяк! Дуня! Это ужасно!
Его состояние Евдокию пугало: она знала, что болезнь обострилась, что брат фантазирует, что надо Ленечку вызывать и вязать Боба, и пичкать лекарством, уколы колоть…
— Вот, посмотри! — возбужденно кричал Борис, подтаскивая сестрицу к вешалке и остервенело запуская руку в карман своей куртки. — Вот оно, доказательство! Видишь флакон?
Евдокия, ломая голову как бы его остановить, ласково подтвердила:
— Вижу, мой дорогой, вижу. Это флакон.
— А знаешь, что в нем?
— Что, мой родной, что в нем?
— Прекрати разговаривать со мной, как с приболевшим ребенком! — взбесился Борис. — Здесь кровь! полный флакон крови! Или краски! Черт возьми! Откуда это в моем кармане? Теперь ты понимаешь?
Евдокия
— Не понимаю.
— Это я капал кровь! Это я пачкал клавиши!
— Зачем? — пятясь, спросила она.
— А вот не знаю, — опустив руки, уже спокойно ответил Борис. — Рассудок мой помутился. Сам не ведаю, что творю. И это страшно, Дуняша, страшно, — с пугающей вялостью признался он. — Передать тебе не могу, как ужасно не быть хозяином собственному телу, своим рукам и ногам. Как подумаю, что я убиваю, в петлю, в огонь, в воду… Куда угодно захочется, лишь бы не жить.
Глава 28
Безысходность брата передалась Евдокии — она пришла в ужас и мгновенно восстала.
— С чего ты маньяк? — закричала она, нервно забегав по коридору. — Флакон, полный крови? Ерунда! Что с того, что флакон? Да его кто угодно мог тебе подложить!
«Пенелопа и подложила!» — мысленно решила она и с убежденьем заключила:
— Маньяк хитер и затейлив. Он игрушки играет. Его творчество — зло. И зло — его творчество. Внешнему я не верю. Верю только тому, что внутри, а внутри у тебя нет маньяка. С каких своих ощущений ты маньяком себя посчитал? Что у тебя внутри? Только добро. Братик мой дорогой, ты же самый лучший на свете. Где они, доказательства? Сам подумай, с чего ты маньяк? Ты святой!
Уговаривая задумчивого и застывшего столбом Бориса, Евдокия ни на секунду не оставляла его в покое. Она дергала его за руки, тормошила — наконец он взорвался и закричал:
— Черт возьми! Не трогай меня! Отойди! Не маньяч перед глазами!
— Не маяч, — машинально поправила Евдокия.
— Да, не маяч, — согласился Борис. — Лучше присядь и хорошенько меня послушай.
Евдокия послушно присела на табурет, он же с жаром воскликнул:
— Где доказательства — хочешь ты знать? Пожалуйста, есть доказательства. Я, как никто, вижу себя изнутри и могу с очевидностью полной сказать: я не такой как все!
— А какой? — испуганно выдохнула Евдокия.
— Я маньяк! Настоящий маньяк!
Евдокия снова вскочила и, заметавшись по комнате, начала причитать:
— О господи! Как такое возможно? Мама моя дорогая! С чего вдруг мой брат — маньяк?
— А с того! — с ожесточенным напором воскликнул Борис. — Сама посуди, кто я такой?
— Кто ты такой?
— Я не лгу! Не хитрю! Не ворую! Одеяло на себя не тяну! И не завидую! И не возношусь над другими! Денег совсем не ценю! В долг не беру, но даю и назад никогда не потребую! Я матом совсем не ругаюсь! О женщинах пошлостей не говорю! Всех людей уважаю! Благодарность имею! Добро ценю! Верю в мужскую дружбу! Верю в любовь! Верю в высшую справедливость! И в честность нашего государства! И при этом мне уже 26! И я почему-то не тряпкой, мужчиной считаю себя! И все с этим согласны! Так кто я по-твоему, если не полный маньяк?