Ты мне только пиши
Шрифт:
"Боже мой!
– подумал Гервасий Васильевич.
– Всего этого могло не быть! Всего этого могло не быть!"
– Припухлость представляет собой инфильтрат... Затем, как у больного Волкова, он размягчается и появляется симптом флюктуации. Клиническое течение флегмоны редко бывает благоприятным. Чаще встречается злокачественная форма, когда процесс быстро прогрессирует и сопровождается тяжелой интоксикацией... У нашего больного все это еще осложнено внутрисуставным переломом костей предплечья...
Гервасий
Колпакова будто услышала Гервасия Васильевича и с преувеличенным вниманием уставилась на него своими красивыми глуповатыми глазами.
– Консервативное лечение возможно только в начальной стадии флегмоны... При прогрессирующей флегмоне отсрочка оперативного вмешательства недопустима. Под общим обезболиванием производят вскрытие флегмоны одним, а чаще несколькими параллельными разрезами с рассечением кожи и подкожной клетчатки...
"Я сделаю ему только один разрез...
– подумал Гервасий Васильевич. Только один. Если все будет в порядке, то несколько рубцов при заживлении могут стянуть ему предплечье, и он не скоро начнет работать в этом своем дурацком цирке..."
– В ранних фазах стрептококковых флегмон гноя может и не быть. В этих случаях при вскрытии отмечается серозное или серозно-геморрагическое пропитывание тканей. У больного Волкова предплечье представляет собой просто огромный гнойный мешок...
"Булькает и переливается..." - вспомнил Гервасий Васильевич виноватый голос Волкова.
– При вскрытии рану рыхло тампонируют марлей с пятипроцентным гипертоническим раствором н мазью Вишневского. В случае с больным Волковым тампонирования будет недостаточно. Ему придется вводить глубокие дренажи...
"Господи! Хоть бы это ему помогло!.. Если бы этим все кончилось..." промелькнуло в голове Гервасия Васильевича.
– При тяжелой прогрессирующей форме флегмоны, при безуспешности оперативного и общего лечения в связи с угрозой жизни больных необходима ампутация конечности...
Гервасий Васильевич посмотрел на часы и встал со стола.
Девочки зашевелились. Колпакова подняла руку.
– Что вам, Колпакова?
– строго спросил Гервасий Васильевич. Ему показалось, что та, из цирка, должна быть похожа на Колпакову.
– Гервасий Васильевич!
– бойко сказала Колпакова.
– А у этого больного тяжелая форма или легкая?
– У этого больного
– Очень тяжелая... А теперь я еще раз объясню всем вам, почему я повторил часть лекции по гнойным процессам. Всего того, о чем я рассказывал, и всего того, что вы сейчас увидите на операции, могло не быть, повторяю, если бы медицинская сестра при цирке, где работал больной, была грамотным специалистом!..
В дверях показался врач.
– Гервасий Васильевич, - спросил он.
– Наркоз общий?
– Нет, - светил Гервасий Васильевич.
– Это опасно. Слишком тяжелая и длительная интоксикация... Да и сердечко у него скисло.
Нина Ивановна подошла к Гервасию Васильевичу и тихо спросила:
– Вы не боитесь болевого шока?
– Я всего боюсь, - так же тихо ответил Гервасий Васильевич.
– Всего, дорогая вы моя Нина Ивановна... Но я еще на больного рассчитываю. На Дмитрия Сергеевича.
Волков лежал на операционном столе. Вокруг стояли люди в белых масках. И Гервасий Васильевич был в маске. Волков впервые видел Гервасия Васильевича в маске и белом клеенчатом фартуке.
Оттого что Волков никого не узнал, кроме Гервасия Васильевича, ему стало не по себе. А тут еще вдруг затихла боль в руке, и Волков чуть было не попросил отменить операцию. Может быть, так пройдет...
А потом он испугался того, что все сейчас увидят, как он перетрусил, и ему захотелось что-нибудь спокойно сказать или сострить и услышать смех в ответ на свою остроту.
– Ты что так смотришь на меня?
– спросил Гервасий Васильевич.
– Под маской не узнал, что ли?
– Узнал, - ответил Волков.
– Я вас и под паранджой узнаю...
Никто не рассмеялся, и даже Гервасий Васильевич не хмыкнул, а просто сказал:
– Спасибо.
И тут же Волков узнал старшую сестру, бывшего батальонного санинструктора.
Старшая сестра осторожно убрала с его лба волосы и, не снимая теплых ладоней с головы Волкова, встала сзади, у самого края операционного стола.
– Вот тебе, Дима, и собеседница - Алевтина Федоровна, - сказал Гервасий Васильевич.
– Можешь за ней пока поухаживать.
"Алевтина Федоровна, - подумал Волков.
– Алевтина Федоровна... Милка тоже Федоровна. Людмила Федоровна. Людмила Федоровна Болдырева. Людмила Федоровна Волкова. Как же, держи карман шире!.."
– Алевтина Федоровна, вы не возражаете?
– спросил Гервасий Васильевич.
Старшая сестра смущенно засмеялась:
– Пусть ухаживают...
Она сняла одну руку с головы Волкова, взяла большой марлевый тампон и мягко вытерла его вспотевшее от напряжения лицо.