Ты моей никогда не будешь…

Самойлов Давид Самойлович

С эстрады

Вот я перед вами стою. Я один.Вы ждете какого-то слова и знанья,А может – забавы. Мол, мы поглядим,Здесь львиная мощь или прыть обезьянья.А я перед вами

гол как сокол.И нет у меня ни ключа, ни отмычки.И нету рецепта от бед и от зол.Стою перед вами, как в анатомичке.Учитесь на мне. Изучайте на мнеСвои неудачи, удачи, тревоги.Ведь мы же не клоуны, но мы и не боги.И редко случается быть на коне!Вот я перед вами стою. Я один.Не жду одобрения или награды.Стою у опасного края эстрады,У края, который непереходим.1964

Позднее лето

Вы меня берегите, подмосковные срубы,Деревянные ульи медового лета.Я люблю этих сосен гудящие струныИ парного тумана душистое млеко.Чем унять теребящую горечь рябины,Этот вяжущий вкус предосеннего сока?И смородинных листьев непреоборимыйЗапах? Чувствуют – им увядать недалеко.Промелькнет паутинка, как первая проседь,Прокричит на сосне одинокая птица.И пора уже прозу презренную бросить,Заодно от поэзии освободиться.1964–1965

Названья зим

У

зим бывают имена.Одна из них звалась Наталья.И было в ней мерцанье, тайна,И холод, и голубизна.Еленою звалась зима,И Марфою, и Катериной.И я порою зимней, длиннойВлюблялся и сходил с ума.И были дни, и падал снег,Как теплый пух зимы туманной…А эту зиму звали Анной,Она была прекрасней всех.15 января 1965

Пестель, поэт и Анна

Там Анна пела с самого утраИ что-то шила или вышивала.И песня, долетая со двора,Ему невольно сердце волновала.А Пестель думал: «Ах, как он рассеян!Как на иголках! Мог бы хоть присесть!Но, впрочем, что-то есть в нем, что-то есть.И молод. И не станет фарисеем».Он думал: «И конечно, расцвететЕго талант при должном направленье,Когда себе Россия обрететСвободу и достойное правленье».– Позвольте мне чубук, я закурю.– Пожалуйте огня.– Благодарю.А Пушкин думал: «Он весьма уменИ крепок духом. Видно, метит в Бруты.Но времена для Брутов слишком круты.И не из Брутов ли Наполеон?»Шел разговор о равенстве сословий.

Конец ознакомительного фрагмента.