Ты моя, Эмилия
Шрифт:
Собираюсь в аптеку, когда часы показывают два часа по полудни. В дверях меня на прощанье целуют и обнимают Сеня и тетушка, а из-за забора сверлят взглядом два любопытных и дотошных соседских глаза.
– Здравствуйте мистрис Смайт!
– звонко здороваюсь я, делая вид, что не понимаю, почему женщина согнулась в три погибели за изгородью.
– А вы потеряли что-то? Помочь поискать?
– Нет-нет, что ты!
– тут же поднимается Корделия.
– Не хочу тебя отвлекать. Ты же на работу спешишь?!
– Да мне не трудно. И время еще есть… - продолжаю
– Ты такая добрая, Эмилия!
– сквозь зубы цедит соседка, выдавливая из себя приторную улыбку.
– Но я уже нашла! Вот!
– сунет она мне почти под нос что-то напоминающее листик.
– Внучка попросила собрать для гербария красивые листья, школьное задание. Она чуть постарше твоей Есении…
– О-о-о-о!
– удивленно тяну.
– А разве гербарий, это не растения.
– Растения, - кивает, ничего не понимающая, Делия.
– Хмммм. Тогда ума не приложу, что вы будете делать с богомолом?..
– пожимаю плечами и, развернувшись, ухожу.
Сзади слышится сдавленный писк и торопливый топот ног, а затем хлопок дверью.
Мгновенная карма. А нечего было за нами подсматривать и нас подслушивать.
Богомолы здешние не опасны, между прочим, от слова совсем, но выглядят они и, правда, очень похожими на плоский листик с усиками. Этих насекомых очень трудно найти, настолько хорошо они мимикрируют среди растений. Зато в аптекарской практике их широко используют. Но не буду даже вспоминать как, такие дела лучше не афишировать, а то навсегда пропадет желание употреблять лекарства. Вдруг там лапки богомола или сушеные крылья, растертые в порошок.
Придя на работу, не теряя времени, принимаю смену у дядюшки Мадии и быстро отправляю уставшего старика домой. В последнее время Амадеус выглядит как-то не очень. Да и все мы, честно говоря, на нервах.
В подсобке ставлю греться воду и принимаюсь готовить мазь для десен. У Сабрининого малыша только начали резаться зубки, и бедняжка целую ночь мучился и плакал. Помню, у Сени этот этап взросления прошел как-то спокойно и почти незаметно, хотя и у моей малышки бывало, приходилось использовать гель с анестетиком.
После Сабрины заходит Саймон с заказом на новую партию мази для суставов, за ним мистрис Грей за морской солью для ванночек, и так целый день до вечера.
Когда я закрываю аптеку и собираюсь уже идти домой, то меня накрывает уверенностью, что вот-вот и снова появится мой желтоглазый провожатый. Но, преодолев почти весь путь до дома, я его так и не встречаю, хотя порой мне все-таки кажется, что за мной наблюдают из темноты.
Дома меня уже ждут на ужин, и как только я себя привожу в порядок, начинается трапеза. За этот небольшой отрезок времени я уже довольно-таки основательно привыкла к таким вот семейным дружеским посиделкам, разговорам, обмену впечатлениями о том, как прошел день, даже если ничего особенного и не случилось.
Мы успеваем перекинуться только парочкой общих, ничего не значащих фраз, когда в двери дома кто-то настойчиво стучит. Стекло двери от
В столовую, в сопровождении Мари заходит Сэм, напарник бедного Дженсена.
– Добрый вечер!
– здоровается он, переминаясь с ноги на ногу.
– Сэм, будешь ужинать?
– приглашает тетушка, но парень отчаянно мотает головой. Выглядит он взволнованным. На его лице ни кровинки, а рука отчаянно стискивают рукоять не вытащенного из ножен короткого меча.
– Нет. Времени мало. Я тут за вами мастер Амадеус, - мне кажется, что, после этих слов, Сэмюель бледнеет еще больше.
– В Холеи совсем плохо. Наш отряд выходит на помощь. Просили привезти вас. Там очень много раненых. Их лекарь не справляется…
Эти слова невидимым знаменем повисают в воздухе. Амадеус от неожиданности шумно вдыхает через стиснутые зубы, а Мариэн застывает с широко открытыми глазами. Мы все без лишних уточнений понимаем, что ждет жителей Холея.
Дядюшка Мади откладывает столовые приборы и поднимается, чтобы собрать саквояж.
– Дядюшка, я с Вами, - вскакиваю на ноги, но тут же замираю, остановленная движением его руки.
– Нет Эми, это не место для девушек, - хмурит брови мужчина.
– Ты никогда в таких условиях не работала. Да и нужно, чтоб кто-то завтра аптеку открыл.
По его взгляду понимаю, что спорить совершенно бесполезно, но видеть посеревшее от тревоги лицо Мари выше моих сил. Что же нас ждет?
Когда за ними закрывается входная дверь, столовую пыльным ватным одеялом накрывает тревожное молчание. Мы торопливо расправляемся с остатками ужина, хотя от волнения кусок в горло не лезет, и так же безмолвно принимаемся за привычные вечерние хлопоты.
Я купаю и укладываю Есению, которая тоже, чувствуя наше настроение, ведет себя как мышонок, тихо и незаметно. Мари убирает со стола и складывает грязную посуду на кухне, а остатки снеди в холодильный шкаф.
– Мам, - уже с закрытыми веками и в полусне, хватает меня за руку дочка.
– С дедулей все будет хорошо. Не волнуйся. Мне Химера сказал.
Поправляю одеяло, подоткнув его со всех сторон, и целую Сеню в лоб.
– Ну, раз Химера сказал, - перевожу взгляд на синеглазого кота, скрутившегося клубочком тут же на постели Есении.
– Значит так и будет.
Глажу уже заснувшую дочурку по светлым волосикам и выхожу из комнаты, плотно прикрыв дверь. Кошак, если захочет выйти, сам сможет открыть. И когда только научился?! Но о подобных талантах он нас оповестил сразу, легко отворив дверь в столовую и прямо у Мари из-под носа, умыкнув со стола огромный кусок ветчины.
Тетушка на кухне моет посуду и я, не долго думая, присоединяюсь к ней, принимаясь споласкивать тарелки в чистой воде и вытирать полотенцем.
– Эми, ты… Ты не думай, что Мади хотел тебя обидеть, запретив ехать с собой и сказав, что там не место для женщин, - слегка замявшись, выдает Мариэн.