Ты найдешь – я расправлюсь (др. перевод)
Шрифт:
— О'кей, я там буду.
— Я ничем не могу помочь?
— Нет. Оставайся у себя, Джина. В ближайшее время ты мне не понадобишься.
— Если я все-таки буду нужна, то вечерами меня можно будет найти дома.
— О'кей, но я не буду тебя беспокоить. До свидания. — И я повесил трубку.
Карлотти наблюдал за мной, и глаза его были хмурыми.
— Чалмерс прилетает завтра в восемнадцать ноль-ноль в Неаполь, — сказал я. — Нечего и думать о том, чтобы говорить ему как можно меньше. Ему нужно будет рассказать все, и в деталях.
Карлотти поднялся на ноги и скривился:
— Мы
Я взял шкатулку и положил ее себе в карман.
Когда мы шли по дорожке к полицейской машине, Карлотти сказал Гранди:
— Оставляю вас в Сорренто. Постарайтесь выяснить, не знает ли кто-нибудь Шерарда и не видел ли его в Сорренто. Проверьте, не приезжали ли вчера какие-нибудь американцы, особенно если этот американец был один.
Несмотря на жару, я почувствовал, что мое лицо покрылось холодным потом.
3
Я приехал в неапольский аэропорт незадолго до шести часов Мне сказали, что самолет из Нью-Йорка прилетает вовремя и ожидается с минуты на минуту.
Я встал у ограждения, закурил и стал ждать. Рядом со мной стояли еще четыре человека: две пожилые дамы, толстый француз и очень светлая блондинка с таким бюстом, какой можно увидеть только на страницах «Эсквайра». Она была одета в белый костюм из плотной ткани, на голове — небольшая черная шляпка, украшенная бриллиантами, которая наверняка стоила кучу денег.
Я посмотрел на нее, и она обернулась. Наши глаза встретились.
— Простите, вы мистер Доусон? — спросила она.
— Совершенно верно, — удивился я и снял шляпу.
— Я — миссис Шервин Чалмерс.
Я пристально посмотрел на нее.
— Вы? Разве мистер Чалмерс уже прилетел?
— О нет. Я всю предыдущую неделю делала покупки в Париже, — объяснила она. — Мой муж телеграфировал мне, чтобы я его встретила. Очень плохие новости.
— Да.
Я беспокойно повертел в руках шляпу.
— Это ужасно… она была так молода.
— Очень неприятно, — сказал я.
В ее взгляде было что-то такое, отчего я чувствовал себя неуютно.
— Вы ее хорошо знали, мистер Доусон?
— Едва-едва.
— Никак не могу понять, как она могла так упасть.
— Полиция полагает, что она занималась киносъемкой и не видела, куда ступает.
Звук подлетающего самолета прервал этот малоприятный разговор.
— Думаю, это наш рейс, — сказал я.
Мы стояли рядом, наблюдая за приземлением самолета. Через несколько минут начали появляться пассажиры. Чалмерс вышел первым. Он быстро подошел к ограждению и, обменявшись несколькими фразами с женой, повернулся ко мне и пожал мне руку. Пристально посмотрев на меня, он сказал, что хочет как можно скорее попасть в отель, а я должен организовать ему встречу с полицией в отеле в семь часов.
Они с женой устроились на заднем сиденье «роллс-ройса», который я для них нанял, а я, не получив от них никаких указаний, сел
У отеля Чалмерс отпустил меня, бросив:
— Увидимся в семь, Доусон. — И они зашли в лифт, чтобы подняться на четвертый этаж, а я остался стоять, чувствуя, что у меня перехватило дыхание.
Я видел фотографии Чалмерса, но теперь он показался мне гораздо более энергичным человеком. Хотя он был невысок, полноват и телосложением напоминал бочонок, вокруг него возникала своеобразная аура, в которой все окружающие уменьшались до размера пигмеев. Лучше всего для Чалмерса подошло бы сравнение с Муссолини в его лучшие времена. Казалось невозможным, чтобы он был отцом такой женщины, как Хелен, с ее хрупкой, нежной красотой.
Когда в семь часов Карлотти, Гранди и я вошли в огромный номер, который ему предоставил отель «Везувий», он сидел за большим столом в середине комнаты, с сигарой в зубах и мрачным выражением на его грубом лице.
У окна сидела его жена, Джун, в небесно-голубом шелковом платье, которое облегало ее тело, как вторая кожа. Ее длинные стройные ноги сразу привлекли взор Гранди, и его обычно строгое лицо приобрело более человечное выражение.
Я представил его и Карлотти, и мы сели.
Несколько мгновений Чалмерс пристально смотрел на Карлотти, потом сказал лающим голосом:
— О'кей, давайте факты.
За последние три года мне приходилось много общаться с Карлотти. До этого момента я не особенно высоко оценивал его как полицейского. Мне была известна его основательность и то, что он пользуется репутацией человека, раскрывающего свои дела, но мне никогда не казалось, что он обладает особенным талантом к своей работе. Но то, как он докладывал Чалмерсу следующие двадцать минут, заставило меня в корне изменить свое мнение о нем.
— Факты, синьор Чалмерс, — сказал он спокойно, — будут болезненны для вас, но раз уж вы спрашиваете о них, я их вам изложу.
Чалмерс сидел неподвижно, его небольшие пронзительные глаза пристально смотрели на Карлотти.
— О том, что это больно, не беспокойтесь, — промолвил он. — Давайте факты.
— Десять дней назад ваша дочь прилетела из Рима в Неаполь. Здесь она села на местный поезд и приехала в Сорренто, где встретилась с агентом по недвижимости. Она представилась как миссис Дуглас Шерард, супруга американского бизнесмена, проводящего отпуск в Риме.
Я искоса взглянул на Чалмерса. Он сидел невозмутимо, попыхивая сигарой и положив руки на стол. Я перевел взгляд на его жену. Она безучастно смотрела в окно и, казалось, не слышала, о чем говорил Карлотти.
— Она захотела снять на месяц виллу, — продолжал Карлотти на своем превосходном неторопливом английском. — Ей требовалось уединенное место, а цена ее не волновала. У агента был подходящий вариант. Он отвез синьорину на виллу, и она согласилась ее снять. Потом она высказала пожелание, чтобы кто-то приходил и вел хозяйство на вилле. Агент нашел в ближайшей деревне женщину, которая согласилась делать все необходимое. Ее имя — Мария Кандалло. Она рассказала мне, что синьорина приехала на виллу на «линкольне» с откидным верхом. Это было двадцать восьмого августа.