Ты обещала не убегать
Шрифт:
Ощущение, что за те три с небольшим часа, что мы с Горским были в заложниках бриллиантового короля города, мир вокруг сошел с ума. По крайней мере, женская его половина…
Катерина словно чувствует мое замешательство и моментально представляет свою знакомую:
— Люсия, познакомься с Лероем, большим другом нашей семьи, — та пошловато облизывается, а Катя продолжает:
— Лерой, это Люсия, моя подруга.
Киваю в знак приветствия, а сам с ног до головы осматриваю женщину на предмет ее причастности к исчезновению Ксюши: сейчас
В том, что Екатерина, жена Горского и бывшая жена Соболева, может водить дружбу с женщинами подобного типажа, я сильно сомневаюсь. Тут же открывшая свой рот гостья, только подтверждает мои опасения:
— Ммм… Лерой! Какое имя! Ле — рой! — произносит по слогам, словно пробует на вкус. — А вам, Лерой, говорили, что вы похожи на самурая?
Такого поведения со стороны женщин не терплю, но сейчас не до того. Перевожу взгляд на Горскую и спрашиваю в лоб:
— Где Ксюша?
— У себя, — спокойно, совершенно не сомневаясь в своих словах, отвечает Катя.
— Лерой, вы знаете, — не теряет зря времени Люсия, — Катюша столько мне о вас говорила! Но сейчас смотрю на вас и понимаю: вы еще лучше! А я, заметьте, не только Катюшина подруга, но и первоклассный мануальный терапевт. К слову, буквально на днях вернулась…
Недослушав приторных речей этой странной женщины, срываюсь в комнату Ксюши, на ходу разбивая слишком откровенные желания Люсии и ни капли не сожалея об этом.
Конечно, девчонку не нахожу. Зато замечаю свою записную книжку, небрежно брошенную на журнальном столике и открытую на имени " Рита".
Мысли в голове разбегаются и путаются. Зачем Ксюше понадобился номер сестры, понимаю. Догадалась, чертовка. Отчасти теперь могу объяснить и побег Черниговского, и состояние Ритки.
Снова бросаю взгляд в телефон на мигающую красным точку на карте и замечаю, что она сменила положение и движется.
В сторону дома.
Отзваниваюсь Горскому, чтобы сворачивал поиски, и в чем есть выбегаю на улицу, чтобы встретить негодницу. На ходу придумываю, как буду ее воспитывать, какими словами пытаться достучаться. Но как только замечаю ее потухший взгляд и красные от слез глаза, закипаю.
До чего дикой и безрассудной нужно быть, чтобы ослушаться родителей, заставить себя искать и волноваться, прокручивая в голове самые страшные варианты.
Не хотел на нее кричать, но кричу. Не хотел прикасаться, но все крепче вцепляюсь в ее плечо. Во мне кипит ненависть к Ермолаеву, я взбешен поведением самой Ксюши, да еще этот нелепый и взбалмошный поступок Черниговского подливает масла в огонь.
Срываюсь. Хочу, чтобы поняла, что так нельзя! Повзрослела наконец! Но она в ответ огрызается и пронзает насквозь своим ледяным взглядом, так сильно напоминающим Горского.
Слова про Тимура вылетают в порыве достучаться, но уже в следующее мгновение вижу, что перестарался. Моя маленькая, глупая девчонка начинает, словно хрупкая снежинка,
Мы все виноваты в том, что происходит с нами. Каждый! Своими словами или молчанием, необдуманными и поспешными действиями или выверенными, спланированными шагами, со зла или, как нам кажется, во благо незаметно разрушаем друг друга, забывая о главном — человек слишком хрупкое создание и может сломаться в любой момент.
Прижимаю Ксюшу к себе все крепче, шепчу, как люблю, прошу прощения за свою резкость и несдержанность, надеюсь, что вот-вот она откроет глаза, но ничего не происходит.
Заношу ее в дом и вновь попадаю в плен неадекватной Люсии. Благо, женщина, заметив в моих руках Ксюшу, больше не разыгрывает идиотский спектакль.
— Лерой, что с ней? Катя, Катенька! — зовет Горскую, а сама подходит ближе и осматривает девчонку.
— Ее нужно положить, — суетится вокруг и вместе со мной поднимается на второй этаж. — Катя по телефону поговорить отошла. Вот же, как не вовремя!
Кладу Ксюшу на кровать, бережно снимаю с нее верхнюю одежду и обувь.
— Свитер тоже лучше снять, — кудахчет Люсия и я слушаюсь. Невольно касаясь тонкой кожи, которая оставляет ожоги на пальцах, освобождаю Ксюшу еще от одного слоя одежды и мысленно благодарю ее за то, что додумалась под низ надеть топ.
— Ууу, всё понятно, — с издевкой смотрит на меня Люсия. — Предлагаю отложить нежные чувства и принести воды, молодой человек. За одним Кате не мешает сообщить о случившемся.
Вскакиваю и хочу уже убежать за водой, как у порога останавливаюсь и недоверчиво смотрю в сторону женщины.
— Господи, Лерой, я же врач! Не съем я вашу девочку!
Ухожу. Наливаю воды и на ходу словами пытаюсь успокоить Катю, которая не может без помощи подняться к дочери.
Возвращаюсь к Ксюше и застаю странную картину: Люсия, изогнув коряво длинные и тонкие пальцы, сосредоточенно проводит ими по телу девчонки, периодически останавливаясь и нажимая сильнее на отдельные точки.
— Вы! — взбешенно подлетаю к ней, хватаю за руку, оттаскивая сумасшедшую.
— Какой напор! — хихикает та и ловко выворачивается. — Вы, Лерой, меня не дослушали, убежали, а я пыталась вам рассказать, что являюсь специалистом по акупрессуре. И ваша ненаглядная уже пришла в себя, все хорошо!
Оглядываю Ксюшу и ни черта не понимаю: она все также лежит в кровати, не проявляя признаков ясного сознания.
— Она спит! — поясняет Люсия. — Как же бедная девочка была напряжена! Еще бы организм не требовал передышки! Пару часов, а то и больше она еще будет отдыхать. Не будите ее.
Подхожу ближе и беру Ксюшу за теплую ладошку, такую нежную, тонкую и ослабленную. Вглядываюсь в ее лицо, пытаясь найти подтверждение словам Люсии.
— Боже! — в полголоса восклицает та. — Сколько недоверия и отрицания! Вам и самому остро требуются мои услуги!