«Не забуду», – сказал я глазам твоим, полным слез.Прости, если забуду. Столько осыпалось розПосле того поцелуя, столько весен минуло,Столько раз увядали цветы парула,Чтобы вновь расцвести, а голуби в знойный часПрилетали сюда, чтобы вновь улететь, – столько раз…Взгляд твоих черных очейПервой любви посланье в душе моейЗапечатлел… Но на каждом слове твоемИ свет возникал, и тени скользили – день за днем,И столько закатов слова твои покрывалиЗолотом забытья, и столько ночей, что едва лиЯ счесть их могу, – писали по строчкам твоимЧто-то свое, понятное только им.Рисуя, как дети, – и вкось и вкривь, – сменялись мгновенья.Не распутать, не разорвать эту сеть забвенья, —Я бессилен, если оно овладеет мной…Если ту весну я забуду этой веснойИ светильник печали сюда не смогу донести,Если пламя угаснет – прости.Но знаю, что ты когда-то была.Тогда и возникли песни, и не было им числа,Они и сегодня звучат еще… В миг единыйСолнечный свет мне их подсказал, зазвенела вина,И все это – взгляд твой… Я больше не встречу его,Но в сердце моем осталось твое волшебство, —Этот дивный мир и сегодня озаряет душу мою,Безотчетную радость чашею полной пью.Прости, если забуду… Но ты позвала меняСердцем когда-то. Во имя этого дняПрощаю
судьбе все горести, все печали,Все, чем терзала, забыв, что было вначале,Прощаю, что счастье мое обернулось бедой,Что от жаждущих губ моих чашу с водойСудьба отняла, и обманывала, и лишала силы,И груженую лодку возле причала топила —Все прощаю… А ты, ты уходишь в далекую даль.Вспоминая твой облик, погружается вечер в печаль.Жизнь без друга в дому опустевшем не радостна, не светла.Больше всего благодарен тебе, что ты была.
Дар
Я принес тебе запястий пару. Думал, ты обрадуешься дару.Приложив к руке витые звенья,Ты взглянула, но через мгновеньеУдалилась в дом и там, в забвенье, Может быть, их бросила без дела. Ночью я пришел, и мы простились. На руках запястья не светились. Ты их не надела. Нужен ли дарителю отдарок? Почему он помнит про подарок?Спелый плод, упав, не возвратится,Но разлукой ветвь не тяготится.Ветру отдавая песню, птица Разве это делает с оглядкой?Кто дарить умеет во вселенной —Дарит безраздельно, без размена, Дарит без остатка. Дар принять тому дано уменье, Кто понять способен смысл даренья.Видится ему в зерне жемчужномТруженик, с его трудом натужным,Что жемчужниц ловит в море южном. А иному вынутый из створокЖемчуг мнится легкою добычей.Сам не дарит – не его обычай! Дар таким не дорог. Я с собой в разладе, в споре жарком: Что достойно в мире стать подарком?Нет ему названья, нету меры.Разве белый, розовый иль серыйЖемчуг из сокровищниц Куберы? [61] Все ничтожно для моей любимой! Оттого взываю к сердцу милой, Чтоб оно безделку превратило В дар неоценимый.
61
Кубера – бог богатства.
Мед
Не хочу, как пчела, наполнять ненасытные соты,Растрачивать весны на суетные заботы. Пчела никогда не найдетДрагоценный тайник рассвета – сокровищницу щедрот,В трудах с восхода и дотемна,Своим жужжаньем оглушена,Пчела не знает, что вся природа цветет-поет,Не знает сокрытую в лепестках нежнейшую грусть,Лишь полет за добычей знает пчела наизусть, — Не видит лесных полян, Не видит хмельных лиан,Не прочтет посланье весны в расцветке легкого лепестка.Пчелиная цель – капелька меду, путь – от цветка до летка.Ликует душа в полете, как вольная птица, Все выше стремится.Необъятное небо на легких крыльях неся,Ищет мед золотой, который взвесить нельзя.Тот мед – сладчайший, благоуханный —Душа берет, и берет невозбранно,Ибо его источает рассвет.В этом полете ни злобы, ни зависти нет,Ни оглушенного слуха, ни ослепленного взгляда,А в меде – ни горечи, ни затаенного яда…
Встреча
Где жизни теченье сливалось С течением небытия,Где время для нас обрывалось, Однажды сошлись ты и я. А нынче каким океаном Плыву я к неведомым странам? Мне челн одинокий – жилище, И волны бьют в утлое днище.Плыву и плыву, вспоминая: Где низкого неба краяСрезает граница земная, Однажды сошлись ты и я.Бок о бок сидели мы двое, И я, в забытьи наяву,Постиг, чье дыханье живое Колеблет густую траву И с радостью проникновенной Пронзает глубины вселенной. Я понял, как звездная сила Блеснула и сумрак сразила.Как трепетно, неудержимо Дыханье летит бытия,Я понял, когда недвижимо Сидели вдвоем ты и я.Мы в небо глядели. Вовеки, Сдавалось, нам рук не разнять.Ни разу не дрогнули веки, Уста замыкала печать. Я понял, что слова граница В груди мирозданья таится, Где – в самой его сердцевине — Богиня играет на вине.Я понял ее сопричастье К причинам того забытья,Когда от щемящего счастья Рыдали вдвоем ты и я.Я понял, как ветру фальгуна Губительно пламя свое.Заря улыбается юно, Стирая себя самое.Как в море вливаются реки, Чтоб там затеряться навеки, Как ночь в состязанье с рассветом Стремятся погибнуть при этом,Как молния самозабвенно В себя мечет стрел острия,Я понял, когда дерзновенно Играли вдвоем ты и я.
В бездождие из тучи в час полдневный Раздался голос гневный,И, проклиная все на свете, Завыл злой ветер,И, вихри желтые волос сплетая с облаками,Мудрец Дурваса [63] извергал из глаз кровавых пламя.Принес тебе я в дар в тот вечер мглистый Кадамбы цвет душистый.В унылом сумраке ненастья Без песен счастья —На каждом лепестке цветов сквозь капли дождевыеЕще лучилось солнце дня, как грезы золотые.Когда к нам облака на небосклоне Восточный ветер гонитИ бьет дождь месяца срабона Лес исступленно,Кадамба пламенно цветет под сумеречной теньюИ наполняет гнезда птиц дыханием цветенья, Все дерево стоит в цветах,В цветенье их – тебе мой дар, они не падают во прах.Подруга, под покровом темноты Ты принесла мне в дар цветы.Томился я, склонясь бессильно, Не тлел светильник,Лишь светляки средь листьев пальм мерцали чуть заметно,У двери ты стояла молчаливо, И я спросил пытливо,Твоим молчаньем озадачен: «Что дар твой значит?»На каждом лепестке цветов звенели капли ливня,К цветам я руку протянул сквозь темноту призывно.Коснувшись их, я вздрогнул, и все тело Как будто зазвенело,Наполнясь музыкой веселой От их укола.Я понял, что на мой вопрос ответить было трудно:В душе под терниями мук скрывается подспудноСокровищ клад богатый —Вот
что мне в дар дала ты.
62
Мохуа – дерево с пахучими цветами, из которых приготовляют крепкое вино.
63
Дурваса – мудрец-риши, известный своей вспыльчивостью. В драме Калидасы проклял Шакунталу за то, что она заставила его ждать у дверей.
Мужественная
Иль женщинам нельзя вести борьбу, Ковать свою судьбу? Иль там, на небе, Решен наш жребий? Должна ль я на краю дороги Стоять смиренно и в тревоге Ждать счастья на путиКак дара неба… Иль самой мне счастья не найти? Хочу стремитьсяЗа ним в погоню, как на колеснице,Взнуздав неукротимого коня. Я верю: ждет меняСокровище, которое, как чудо, Себя не пощадив, добуду.Не робость девичья, браслетами звеня,А мужество любви пусть поведет меня,И смело я возьму венок мой брачный, Не сможет сумрак тенью мрачной Затмить счастливый миг.Хочу я, чтоб избранник мой постиг Во мне не робость униженья, А гордость самоуваженья, И перед ним тогдаОткину я покров ненужного стыда.Мы встретимся на берегу морском,И грохот волн обрушится, как гром, — Чтоб небо зазвучало.Скажу, с лица откинув покрывало: «Навек ты мой!»От крыльев птиц раздастся шум глухой. На запад, обгоняя ветер,Вдаль птицы полетят при звездном свете.Творец, о, не лиши меня ты дара речи,Пусть музыка души звенит во мне при встрече.Пусть будет в высший миг и наше словоВсе высшее в нас выразить готово, Пусть льется речь потоком Прозрачным и глубоким, И пусть поймет любимый Все, что и для меня невыразимо,Пусть из души поток словесный хлынетИ, прозвучав, в безмолвии застынет.
Мохуа
Полаша горделивый вид Меня не привлечет.Ашоки [64] слава, бокула почет, Поэт, устанешь славить тыИ малоти и моллики [65] цветы.О Мохуа, по-деревенски простоЗовешься ты, но по осанке, ростуТы так же величава и горда, Как женщина труда, И деревом моим любимым С достоинством неколебимым Стоишь в лесу ты, устремив Высоко к небу свой порыв. Средь пальм и зарослей баньяна Ты утром рано С приветом солнцу шлешь поклон. Темнеет, хмурясь, небосклон, В лесу тревожен шум ветвей,И завывает жгучий суховей, Но от него спешат укрыться В твоей листве, как гости, птицы. В дни засухи по диким тропам Голодным скопом Лесные звери тихо бродят И подаяние твое находят. Строга, сурова, Ты, как отшельник, претерпеть готова Лишения и горести одни, — Но видел я тебя в другие дни, Как трепетно в цветенье ты встречала Весны начало, Наполнив чашечки цветов вином Для пчел, гудящих радостно кругом, И дев лесных, копивших сок цветочный Для пляски под луной полночной. В тебе живительный источник сил. О, как в стволе он тайно накопил, Такой пленительный весенний пыл? И я шепчу тебе наедине,Что имя «Мохуа» я дам моей жене.
64
Ашока – дерево с мелкими цветами огненных оттенков. Считается священным, в религиозные праздники из его цветов сплетают гирлянды. Есть поверье, что ашока расцветает от прикосновения ноги красавицы.
65
Моллика – арабский жасмин.
Кроткая
Она походит на реку в деревне. Все задушевней, все напевней Неторопливое журчание волны. Ни омутов, ни быстрины. Над ней навис шатер листвы древесной, Он как бы уменьшает свод небесный. Хоть неширок Ее мирок, Там, незатейливы и немудрящи,Раскрылись чашечки цветов лесных, как в чаще. Себе цены не знает настоящей Их мед, а пчелы никому Не скажут, какова цена ему. В простых заботах время пробегает; Она в углу светильник зажигает. С распущенными волосами, С цветами Домой приходит после омовенья, Чтоб на рассвете совершить моленье, В душе сосредоточенность храня. Она в оконце среди дня Глядит на пруд, на водорослей пряди,На трепет мотыльков над стекловидной гладью.Душа погружена в безмолвье смутных дум,А в воздухе разлит неясный полдня шум. Когда дневные умолкают звуки, Извилистою просекой в бамбуке, С кувшином на бедре, набросив покрывало, Она спускается к причалу Медлительной походкой. По-моему, к лицу ей имя «Кроткой».
Услада взора
К благодеянью тайной тягой Душа ее наполнена, как влагой Насыщены густые тучи Для утоленья жажды жгучей.Ашарха месяца томление под статьЕе душе, дары стремящейся отдать. Она – шатер ветвистого тамала [66] , Гостеприимство, из-под покрывала Глядящее с порога: Не приведет ли путника дорога?Ресницы опустив, она постелет ложе, Чтоб отдохнул измученный прохожий.Сама – как водоем прохладный, цветом схожий С вороньим оком: В таком пруду глубоком Лучами поглощенными всегда Пронизана спокойная вода. Однако черные бутоны глаз Бывали затуманены не раз Слезами, что веселью, как страданью,Порой сопутствуют, являясь данью Душевной божеству.Ее «Усладой Взора» – назову.
66
Тамал – большое дерево, растущее обычно по скатам гор, у рек.
Загадка
Любимый от ее коварства плачет.Она схитрит, солжет и все переиначит. За свет ему Принять случалось тьму, А белое зовет он черным И потакает прихотям притворным. Или она – лишь наважденье, Лишь благодатной осени виденье, Издалека Несущей дождевые облака? Того и жди, что молния сверкнет И благосклонный взор перечеркнет.Но ей самой в ущерб жестокая потеха:Сперва любимого прогонит взрывом смеха, Затем, наперекор себе, В безмолвной надрывается мольбе, Ушедшего зовет, полна унынья. Самой гордячке гибельна гордыня.Зачем же на ее душевном небосводе Бушует сумасбродный по природе И шалый ветер? Почему она В своих поступках будто невольна? Душа ее всегда в досаде И в неприметном для себя разладе. В пылу самоубийственного гнева Наносит милому обиду дева, Но, жалостью мгновенной сражена, К его ногам бросается она И душу изливает без остатка. Ее зовут, наверное, «Загадка».