Ты погляди без отчаянья… (стихотворения)

Тагор Рабиндранат

Мечтательница

Из одинокого окна Ей в полдень даль видна Как на ладони. Ни облачка на светлом небосклоне.За полем рисовым – широкая рекаБлестит среди густого тростника.За нею пелена зеленой полумглы,Где пальм кокосовых высокие стволы,Деревья хлебные, горбатый джам.Житье-бытье другой деревни там Проходит как бы в отчужденье: Людей неведомых рожденье,Их смерть, их праздники, их будни. На крыше, с книгой, пополудниОна сидит. Не собранные сзади,Свободно ей на грудь скользнули пряди. Душа ее блуждает где-то,Оплакивая вымысел поэта. Сказанье о героеНаходит в ней сочувствие живое,И с тем, кого не видела, в разлукеОна тоскует. В полнолунье звукиУнылой песни лодочника к ней Доносятся сперва сильней,Затем слабее, словно дальний зов,С челна, плывущего меж сонных берегов, И слезы беспричинные из глаз Струятся в этот час,И пробуждаются в ней смутные желанья.Из глубины веков ей слышатся преданья. О, как, должно быть, сладко в темноте Писать письмо на пальмовом листе Пером, обмакнутым в настой печали! «Мечтательницы» имя мы ей дали.

Певунья

Ее душа – ручей: она Журчанья ритмами полна. Ее речей текучая напевность Привносит оживленье в повседневность.

Порой В нее врывается игрой, Потоком говорливым, Бурливым, Вздымая пену смеха, волны песен. Ей мир застойный тесен.Ее глаза – слова, жест – слово, поступь – слово, Что жилками листа лесного Повторено и вечно ново;То слово, что поит рассаду вволю,Гоня волну по рисовому полюПорой осенней, в месяце ашшине; То слово, что ночами в звездной сини Тревожит нас мерцаньем беспокойным;То слово, что звучит в жужжанье пчел нестройном,С деревьев мохуа сбирающих пыльцу. «Певуньей» зваться ей к лицу.

Горожанка

Насмешница она искусная на редкость. Ее глумливых стрел известна меткость.Сквозь ливень доброты, язвительно и яро,Пробьется молния, когда не ждешь удара. Ее насмешек буряЛадью поклонника разносит, бедокуря. Ее учтивость вроде той тропы, Где острые шипы Впиваются в стопы. Кольцо незримого огня Ее оберегает, как броня.Кто к ней приблизится – тем самым отдалится. Чье сердце покорила чаровница, Тому не будет от нее награды. Его удел – презренье без пощады. Лишь безучастному к ее гордыне И полному достоинства мужчине Над ней победа суждена. С блистающим светильником онаВ один прекрасный день окажется у ног Того, кто ею пренебрег. К наукам у нее влеченье. Вошло ей в плоть и в кровь ученье. В ее душевный ритм оно вошло.Ей разума печать отметила чело. Зазнайства ей не прибыло нисколько, Лишь красоты прибавилось – и только! Себя украсить ей дана способность. Ее наряда каждая подробность Обдумана недаром, А жест как будто напоен нектаром. Ее походка, голос – волшебство! Она скрывать не хочет своего Лукавства, выдумок прелестных, С хулой и порицаньем несовместных. Она открыта взору, как луна, Но дымкою окутана она, И тайна есть в ее осанке.По-моему, к лицу ей имя «Горожанки».

Изваянье

Нет спору, эта женщина – творенье Той силы, чье бессмертное прозренье, Чья вековечная играСтоль нескончаемо цветиста и пестра, — Того умельца, Что насекомых тельцаИ крылья бабочек разглядывал векамиИ вдруг мудреными украсил письменами. Но это тело —Творца отдохновенье, а не дело,Забава праздности минутной, дань мгновенью, Когда он был охвачен леньюИ, в одиночестве, вечернею поройУвлекся облаков причудливой игрой… Осенних рек излучины; красуИ негу пылкую в гранатовом лесуВ бойшакхе месяце, то юное презренье, С каким на полдень и его горенье, Высокомерия полна, Бросает беглый взор она;В срабоне месяце, на дне разлива – глянецПлывущих водорослей, их подводный танец,А в магхе месяце [67] – дрожащую листвуСмоковниц и росой омытую траву;Надменность плавную, с какой при первом громе Павлины расправляют хвост в истоме, — Все это взял за образец, Красавице давая жизнь, творец. Но радужной окраски пузыри Переливаются – и ничего внутри. Души никак я не найду: Все – внешнее, все – на виду. Рассудок неглубокий, без раздумья, Без остроумья. Ей неизвестно чувство ожиданья. Утраты не приносят ей страданья. Она подарки с легкостью берет И так же забывает в свой черед. Как сгусток радости вселенской, Она явилась в оболочке женской. Сарасвати, богиня, наобум,Бездумно лепеча, в нее вдохнула ум. Не потому ли дух ее и плоть — Земли щепоть, Что вмешана в бессмертное питье? Я «Изваяньем» назову ее.

67

Магх – январь – февраль.

Садовница

Досуг подруг своим приходом Ей любо услаждать, как медом. Она добросердечна. Ее великодушье бесконечно. Струей неистощимого ключа Оно сверкает, через край плеща. Ее не уязвляют боли И горести земной юдоли.Являясь на заре, в ее багряных волнах, Безмолвным любопытством, как подсолнух, Счастливо светится она,А в полдень солнечный невинна и нежна, Как белый лотос, прелести полна И целомудренного благородства. С жасмином вьющимся в ней сходство, Когда в его благоуханье вдругВольется в сумерках щемящий флейты звук. В ее глазах приязнь и умиленье Сияют, как светильник для моленья Вечернего. Повита тишиной,Она становится фиалкою ночной И скрасить рада Тьму одиночества – дыханьем сада. Ее «Садовницей» назвать бы надо!

Сердобольная

Язык лиан понятен ей. Живых ветвей Доступно ей наречье, Как слово человечье. Ее стопы прикосновенье — Траве благословенье,А взор, наполненный участьем, бескорыстьем, Шлет радость лепесткам и листьям. Ее любовь не знает сна. Как свет небесный, бодрствует она, Всегда на страже, начеку,Чтоб леса исцелить щемящую тоску.Растеньиц маленьких душа немаяТрепещет, ветру и дождю внимая. К земному лону, где источник блага — Не иссякает влага,Былинки робкие, за ней в погоне,Протягивают слабые ладони.Безмерная вселенной доброта По листьям разлита, Она животворит посевы. Душа у этой девы,Как дерево зеленое, щедра; Добра И ласкова, как тень его шатра. Ее любовью в равной мере Наделены пернатые и звери.Детенышей беспомощность и малость Внушают нежность ей и жалость. Как облако с небесПотоком проливается на лес,Так этой деве любо изливатьНа юные созданья благодать.Ей имя «Сердобольная» под стать.

Радость

Созвездий танец ритмом первозданнымНаполнил это тело с гибким станом.Не радуга ли воплотилась в ней, Когда прошла пора дождей? Небесных дев персты Ее лица наметили черты Тончайшей кистью рисовальной.Певучий смех ей дан и голос музыкальный, А нежностью и белизной рукаПоспорит с лотосом, раскрывшимся слегка. Ее глаза – двоякий черный пламень. Как радости река, тоски сдвигая камень, Она сама – свободы воплощенье — Душе подавленной несет освобожденье. В ее походке – струн звучат напевы. Наверно, «Радость» – имя этой девы.

Утренняя заря

Она дыханьем жизни юной Как будто наполняет час безлунный, — Таинственную пору, Невидимую внутреннему взору,Когда над гущей тьмы, где притаился сон,Восходит солнце и, не сразу пробужден, Весь лес как бы охвачен легкой дрожью,Бегущей от вершин деревьев к их подножью.

Неясным трепетом пронизан воздух, А в птичьих гнездах Еще невнятен щебет и незвонок, Как проба голосов спросонок. Каким-то изумленным созерцаньем И смутным ожиданьем Неведомых чудес Наполнен лес. Ее душа еще во власти сна, И в то же время бодрствует она, Предчувствуя глубокий смысл восхода; Вся – чистота, бесстрашье и свобода,Она – самой себя блестящее открытье, Но это лишь безмолвное наитье. Ее величье – тайное, оно В моей душе отражено. Незримой колесницы шумИ вины золотой звучанье будят ум. Речей обрывки и напевы Проникнут исподволь в сознанье девы.Подобно лотосу, раскроется душа, Молитву солнцу вознести спеша. Благословляя жизни ликованье, Ее сиянье, цвет, благоуханье,Проснется новый день и раскует сознанье. С него спадут оковы сна, Корысти путы, страсти пелена.Дыханье ночника, отравленное чадом,Развеет ветер, чье дыханье пахнет садом.Она – как солнцу гимн, как славословье свету.Я «Утренней Зарей» назвал бы деву эту.

Из книги «Голос леса» («Бонобани»)

1931

Хвала дереву

О дерево! Жизнь пробуждалась едва, но ты изначалаИз недр земной слепоты на солнечный зов отвечало, —В высокой вершине твоей зазвучала свету хвала.На лоно косного камня, в пустыню бездушья и злаВпервые ты чувства с собой принесло. Над серой пустынейВзметнувшись к сонму светил, ты песней зеленой и синейВоспело величье земли; не страшась, до предела небесногоТы жизни знамя взнесло перед темным лицом Неизвестного, —Той жизни, что, снидя не раз к бессветным смерти вратам,Несется дорогой времен, по их священным местам,Но новым прибежищам их, в колеснице все нового тела.Был радостный миг для земли. Дремота ее отлетела.Тогда-то постигла себя и, хоры покинув светил,Отправилась Дева-Земля, божественных полная сил,Скитальческим облачена, неявственно-желтым нарядом,По пыльным дорогам земным к земным неполным отрадам,Дробимым ударами горя, хоть прочными их мы почли,Хоть верим в незыблемость их… О смелое чадо земли!За мать вступило ты в бой, отвоевывать освобожденьеРодимой своей из тюрьмы, – и длится, и длится сраженье…На острове диком, пустом, где прибой с четырех сторон,Несокрушимо воздвигло ты свой зеленеющий трон.Хранят скрижали скалы, неприступной, каменно-мертвенной,Рассказ о победах твоих, сплетеньем побегов начертанный.И стал покорен тебе тобой очарованный прах.Ты путь проложило в песках. Была безглагольна природа,И не ликовали стихии при сменах времени года.В ветвях у тебя изначально таился для песни приют,Той песни, где ветры-скитальцы свои голоса узнают.Незримому телу ветров мелодия краски давала,Украшены радугой их края твоего покрывала.На бренном земном холсте с твоим появленьем возникВпервые самой красоты дотоле невиданный лик.Ты солнца творческий пыл впитало, оттенками цветаЯвило в свете дневном сокровища тайные света.Браслетами пляшущих ног звеня в золотых облаках,Апсары разбили сосуд, что в стройных держали руках,И – юности вечной залог – божественная амритаБыла в цветочные чаши из рая Индры излита.И землю украсило ты… Был тихий твой рост величав.Ты полнилось мирною Силой, терпение с мощью связав.В обитель твою прихожу, в спокойствие ласковой тени,Безмолвие слушать. Один, устав от вседневных смятений,Смиренно в тень я ложусь, и душа под шелест ветвейВникает в блаженную суть свободной жизни твоей.Изменчивой вечно земли я слышу глухие боренья,В себя углублен, постигаю твой мир. В тайнодействе твореньяЕлей, что у солнца кипит на груди, в твоем существеГорит горением новым – в зеленой пылает листве.О пьющее солнца лучи! В зеленом ласкающем свете,Не знаешь усталости ты, доильница дней и столетий…Ты мощь человеку дало, что в жилах древесных течет, —И все победил человек, узнал наивысший почет,Соперником стал божества; вселенную всю поразилаЕго непокорная мысль, его лучезарная сила.И нет ему в мире преград… А я – посланец от тех,Кто жизнью твоею живет, кто мирных ищет утех,Я, сильный силой твоей, в цветах твоей плетеницы,О друг человека, тебе приношу вот эти страницы, —Поэт, плененный свирелью твоей мелодичной листвы,Тебе посвящает поэму с поклоном седой головы.

Манговый лес

Едва лишь кто-то в аллее сегодня коснулся свирели, И песней твоя разрешилася дрема, О манговый лес.Душа встрепенулась… Не знаю, во мне ли звучит, не во мне ли, Знакома ль душе или ей не знакома Весенняя весть?Твоей я жизнью живу, мне душу потоки волнуют По недрам твоим побежавшего сока, О манговый лес.Ты жаждешь в слове раскрыть свою глубину потайную, Поведать страданье и радость земную, С моей одинокой Тревогою слиться и с нею зацвесть.Сверкают и тихо трепещут побеги красы твоей лиственной. Меняясь бесчисленно в смене мгновений, О манговый лес!И мнится, молод и я, отрадой полон таинственной, И для цветущих своих озарений С весною воскрес.Вздохи незримого, неуловимого веют, колышутся, Утро ли, вечер ли, песня струится, О манговый лес!Но роскошь речи моей, лишь с музыкой слившись, услышится, — И уже для души обновившейся нижется Плетеница Цветов – мелодий, звенящих окрест.Черпай из недр земли, раскрывай в весеннем цветенье Голос глубин, вековечные звуки, О манговый лес!Толика небесной души, ее на земле проявленье, Поведай нам тайну, шепни о разлуке Земли и небес.Голос твой ласковый слит с ветровым благовонным дыханьем, С пыльцою цветочной, жужжаньем пчелиным, О манговый лес!Он в сердце льется, роднится с неясным его упованьем, Страданьем, мечтаньем, самосозерцаньем, С глубинным, —Со всем, что скрыто за тайной завес.Голос ли темный, родимый, забытого мной воплощенья Скопился в волшебном твоем аромате, О манговый лес?Он тихо на ухо шепчет, хоть слов и невнятно значенье. И сладко взволнован я благодатью Твоих чудес.Мысль отлетает моя, растворясь в твоем аромате, К миру без жизни и смерти, блаженному, О манговый лес!Там, где Прекрасного храм, в граде Амаравати, [68] Надежды в молитвенный час, на закате, ВсесовершенномуСветильник затеплит земных аскез.Долго впитывал ты животворные соки весенние В предчувствии вспышек благоуханных, О манговый лес!Долго, долго, о лес, ты щедро вплетал украшения В кудри расцветших, от юности пьяных Сельских невест.Там, где в землю ты врос, вблизи узловатых подножий, Под этою кроной в весеннем цвете, О манговый лес,Я скромный глиняный дом построил для дней непогожих. Я ночью песню спою для прохожих, А на рассвете — Песня пропета, певец исчез.

68

Амаравати – столица бога-громовержца Индры.