Ты слишком близко
Шрифт:
Остатки обиды… Вспоминания о своей к нему любви… Притяжение, которое всегда было между ними…
Но ей, тем не менее будто бы легче дышать стало. Свобода на миг опьянила, а из-за этого притупились вся недоверчивость, все прошлые претензии. Она не простила, не забыла полностью, но ей было проще смотреть на все прошедшее. Не так остро-болезненно что ли.
И все было бы, наверное, совсем прекрасно… Если бы Дамир по-прежнему не оставался в ее жизни. Пусть теперь в другом плане, пусть теперь он просто наблюдал издалека.
Но почему-то и это тревожило,
Особенно остро оно, ее тело, реагировало на его взгляды. Такие, от которых все внутри переворачивалось. Такие, которые заставляли желать его, как бы Марьяна этому не сопротивлялась.
А то, что она все это подавляла — это факт. Отрешалась, отводила взгляд, старалась избегать случайных касаний.
Но они все равно были. Ну не могла она ему сказать, чтобы не проходил он мимо. Чтобы не пялился так… так… жарко, с такой лаской, с такой нуждой. Чтобы не проявлял эти знаки внимания, совершенно вообще-то обыденные, в виде предложенного через бармена чая, кофе, булочки, чизкейка…
Мелочи, но они со временем стали ее волновать. И опять укрепилось то притяжение между ними. И порой ей не удавалось скрыть влияние всего этого — Мара краснела, дыхание чуточку сбивалось, а ноги, как и в прошлом, становились ватными.
Так что этот месяц был странным.
Марьяна даже не могла дать название тому, что происходило. Но такое чувство, что они просто играли. Играли в деловые отношения, лишь невольно, бессознательно демонстрируя на деле нечто более глубокое, интимное.
И это было странно. Учитывая, что Дамир действительно больше не предпринимал попыток ее завоевать. Она это сейчас знала, хотя по-прежнему не стала ему верить и, уж тем более, речи не было о доверии.
Наверное, она совсем запуталась. И вся ее жизнь стала напоминать бег по кругу. А это не могло радовать…
— Выпила? — Мара вздрогнула от его голоса за спиной, ибо совсем не слышала, когда Дамир успел войти.
Глянула на полупустую кружку, поняла, что за мыслями даже не почувствовала вкуса кофе и отставила чашку.
— Не полностью. Но больше не хочу, спасибо, — вставая, проговорила она.
Повернувшись, увидела его кивок.
— Я пойду, пожалуй.
— Конечно.
Марьяна медленно подошла к нему, вернее к выходу, потому что мужчина стоял рядом с дверью, стараясь не обходить его слишком уж явно, не показать ему ничего, но, в тоже время, стремясь и не коснуться Дамира.
— До встречи.
— До встречи.
Покинула она его кабинет с часто-часто бьющимся сердцем. И предательской мыслью, что она совсем не понимает себя. И его. Да просто не понимает, как быть! Сама ведь попросила оставить в покое. И была даже рада, какое-то время. Искренне счастлива.
А всего минуту назад, вдруг пожелала… пожелала его?
Морозный воздух отрезвил. Остудил тело, обдал холодом покрасневшее лицо. Марьяна с усмешкой, призналась себе, что она даже сама чуть было не нарушила их договор. Потому что, проходя мимо, ей вдруг очень захотелось его губ на своих губах. Чтобы поцеловал также
— Господи… хоть когда-нибудь, я избавлюсь от болезни под названием «Дамир»?.. — тихо спросила у высших сил.
Выходило что, если она хотя бы просто будет его видеть, то… нет. Потому что он и без своей настойчивости, без своих сексуальных приставаний, просто в качестве делового партнера, все равно тревожил что-то в сердце.
Собой. Тем, что она видела. Тем, как он заставлял взглянуть на себя по-другому…
Пока Марьяна ехала домой, она все думала. Вспоминала еще раз этот месяц. И удивлялась некоторым вещам…
Внешне-то Дамир все тем же был. И ничего такого не делал, в общем-то. Но Дам изменился, показал себя другим, как-то сумел нарушить ее твердое убеждение, что он скотина и мудак.
Может, когда она увидела его в роли сына. Возможно, когда услышал ее и отпустил. Или когда она поняла, что он все равно ее хочет: она читала месяц это в его глазах. Но за весь месяц Дамир не прикоснулся к ней в этом плане, не пошутил даже на эту тему. Может, роль сыграло, что она заметила, что весь состав танцовщиц поменялся, и он даже ни разу не бросил в их сторону похабного или поистине заинтересованного взгляда. Или подействовали его взгляды уже в ее сторону, в которых он теперь молчаливо говорил о том, что хочет, что скучает, что…
Тряхнула головой. Поверить в любовь… в его любовь, она была не готова. Все равно не смогла бы!
Даже с учетом того, что подметила, как он незаметно говорит барменам принести ей что-то вкусное, как раз из ее любимого.
Даже с тем, что плата за ремонт машины, за помощь в дальнейшем в разбирательствах и документах о той ДТП, что была когда-то возле его клуба, так и не была стребована, а он сумел как-то сделать так, будто бы это и не его вовсе была заслуга, что все так быстро разрулилось.
Даже с пониманием того, что он как-то сумел совершенно незатейливо и незаметно вникнуть в ее работу, показывая, что ему это интересно. И его консультации по тому или иному вопросу, который он краем уха улавливал, уже не вызывали вспышку негодования, что он лезет в ее жизнь. Ведь он чисто по-дружески помогал, по-партнерски! Ей даже придраться было не к чему, и оспорить она не могла, а со временем и перестала пытаться. И советы-то ведь дельные были…
Марьяна доехав, заглушила машину. Откинулась на подголовник, да с такой силой, что даже ударилась. И вновь задумалась.
Поверить… Нет, не может. Никак…
Даже при условии, что он все чаще спрашивал ее мнения об организации той или иной вечеринки, ненавязчиво так, но было видно, что он прислушивается к ее словам. И если сразу его вопросы принимались в штыки, вызывали ее подозрения, то постепенно у нее на автомате выскакивали ответы. То есть, получалось, в его клубе могли что-то полностью поменять из-за нее, а это не могло не поражать теперь, когда она это вдруг так четко поняла.
Но и с этим… И с их ненормально-сильным притяжением… И с даже с тысячью «даже».