Ты в моей власти
Шрифт:
Он молчал, улыбка слегка поблекла. Он показал подбородком на нож.
– Тебе, по-моему, лучше положить эту штуку на место. Вдруг произойдет какая-нибудь неприятность. Случайно.
– Я даже не стану говорить, что бы я хотела сделать этим ножом, Бен. Но ты этого не заслуживаешь. Я просто хочу, чтобы ты убрался из моей жизни. Клянусь, если ты сделаешь хоть один шаг ко мне, я тебя убью. С меня довольно.
Он помолчал. Потом пожал плечами.
– Я ревновал, – заявил он. – Ты моя.
– Тебе надо было родиться в другое время, Бен. Эти идеи были несовременными уже лет
– Да, это эпоха таких, как ты, а не таких, как я. – Он положил пакетик в кружку и налил кипятка.
Ее решимость начала исчезать. Она знала, что никогда не отважится никого ударить ножом.
– Кажется, я опять все испортил. Верно, Рози? – Он стоял к ней спиной.
Она опустила нож и устало ответила:
– Да.
Он обернулся.
– Ты действительно хочешь, чтобы я ушел? Подумай как следует. Нам же хорошо друг с другом. Я могу быть еще лучше в постели. – На его лице снова появилась та же улыбка.
Она изумленно смотрела на него, чувствуя непреодолимое желание расхохотаться.
– Бен, жизнь – это не только секс, – сказала она.
– Не будь ребенком, Рози, не обманывай себя. Для большинства мужчин женщина – это просто ходячее влагалище. Уж поверь мне, все они думают только о том, как бы уложить тебя в постель. Не воображай, что им нужна твоя душа.
И тогда она действительно засмеялась.
– Господи, ты просто невозможен. Откуда ты набрался этой чепухи? Мама научила? – Она увидела, что его лицо наливается яростью, и снова подняла нож.
Он в бешенстве схватил кружку с чаем и швырнул ее через всю кухню в дверь. Осколки разлетелись по полу. Ложечка звякнула о кафель. Розмари все еще держала нож, но вдруг ее охватило спокойствие.
Бен подхватил небольшую сумку, которую принес с собой в кухню, и повесил ее на плечо. Его ярости как не бывало. Представление окончилось. Их глаза встретились. У обоих были опустошенные, лишенные выражения лица.
– Я позвоню, когда ты успокоишься, – неожиданно произнес он. Она не ответила. – Думаю, вся эта сцена была задумана Фрэнсис. – Она по-прежнему молчала, мечтая, чтобы он поскорее ушел, боясь услышать шаги Эллы или Джоанны на лестнице. – Знаешь, Рози, в твоем возрасте следовало бы считать большой удачей, что я возвращаюсь. – Он вышел через заднюю дверь, словно боялся пройти по осколкам и мокрому полу, и аккуратно прикрыл ее за собой.
Она услышала, как с третьей попытки завелась его машина, услышала знакомое чихание мотора, набиравшегося сил перед долгой дорогой. И наступила тишина. Тогда она осторожно положила нож на стол рядом с хлебом, от которого так и не успела отрезать кусок, закрыла лицо руками и зарыдала. Она ничего больше не слышала… Потом рядом очутилась Джоанна, которая, поддерживая, усадила ее на стул.
За спиной Джоанны стояла Элла.
– Что случилось? Ма, что случилось? Черт побери, что это за бардак? – Она принялась собирать осколки, боясь наступить босыми ногами. Джоанна стояла перед сидевшей Розмари, прижав к себе ее голову. Розмари всхлипывала.
– Элла, завари чай, – тихо попросила Джоанна.
Та подошла к столу и приготовила чай. Часы пробили половину девятого.
– Положи
Розмари отпила глоток, почувствовала силу, исходящую от больших рук Джоанны, которая гладила ее по голове, массировала шею и плечи, снимая напряжение. И тогда она перестала плакать и молча сидела, не в силах подобрать слова, чтобы объяснить свое поведение. Потом, взглянув на Джоанну, присевшую рядом с ней на корточках, на встревоженное лицо дочери, наконец заговорила:
– Все в порядке… Все в порядке. Я, наверное, вас разбудила? Извините, девочки.
Элла с облегчением вздохнула и села.
– Мы услышали какой-то стук, – объяснила она, – а потом ты заревела.
– Вам лучше? – спросила Джоанна.
Розмари слабо улыбнулась.
– Сейчас станет лучше. Честное слово.
– Он ушел? – еле слышно проговорила Джоанна.
Элла переспросила:
– Что ты сказала?
Розмари улыбнулась, погладила Джоанну по щеке и ответила:
– Да, он ушел.
– Слава Богу, – громко проговорила Элла и стала делать тосты.
– Я рада. – Джоанна выпрямилась, выдвинула стул и села.
– Слишком слабо сказано, – вмешалась Элла. – И вот что еще – никогда в жизни больше не приглашу никого из своих приятелей к тебе в гости.
Розмари закрыла глаза, захваченная воспоминаниями. Внутри у нее все умерло. Нынешнее спокойствие было еще хуже, чем горе, которое она чувствовала несколько минут назад. По крайней мере тогда она жила; по крайней мере, когда так плохо, знаешь, что живешь. А сейчас она ничего не чувствовала и ни о чем не думала. Грядущий день казался бессмысленной суетой: Том и мать должны были прийти на чай. И некому рассказать, что произошло этой ночью, никто не поймет, что от нее, от ее личности ничего не осталось. Только одна эта мысль и сидела у нее в голове, пока пила чай. Она не находила ни одной причины, из-за которой следовало бы продолжать жить, и это пугало больше, чем все, что когда-либо совершил Бен.
25
В это воскресенье по крайней мере легко было притворяться занятой. Джоанна уехала на репетицию в половине десятого. Элла спросила:
– Ма, что ты сегодня делаешь?
– К чаю приедет бабушка.
У Эллы вытянулось лицо.
– Пожалуй, мне лучше провести день с Джоанной.
К ее удивлению, мать только пожала плечами и продолжала уборку в кухне, которую затеяла сразу после завтрака. Она вымыла пол, шкафы, плиту и сейчас принималась за окна.
Элла некоторое время наблюдала за ее действиями, а потом вдруг спросила:
– Ты так стараешься для бабушки?
– Нет, – не задумываясь, ответила Розмари. – Я стараюсь для себя.
– Не возражаешь, если я тебя покину? – проговорила Элла в спину матери.
– Делай то, что считаешь нужным.
Элла уехала около одиннадцати. Розмари закончила с кухней. Сняла халат, бросила его прямо в стиральную машину и голая стала подниматься по лестнице. Она прикинула, стоит ли начать разбирать комод под лестницей, но решила вместо этого напечь лепешек. Она поймала себя на том, что бормочет: