Ты – всё
Шрифт:
Синхронно тому, как стихают спазмы удовольствия, в мое тело возвращается дискомфорт. А за ним подтягивается осознание необратимости произошедшего.
Боже мой… Боже мой… Боже мой!
Нечаев столько всего сказал… Столько сделал… Стольких струн коснулся… Столько ран вскрыл!
Господи… У нас был секс… Самый настоящий секс… Ян меня трахал! Его член до сих пор во мне!
Нет, нет, нет… Я, должно быть, схожу с ума… Я схожу с ума… Я сошла с ума!!!
Это не может быть правдой! Это сон! Да пусть даже настоящая смерть и находящаяся за гранью жизни
Это ад.
Всхлипываю.
Сука, самый настоящий ад.
Всхлипываю.
– Сгорела? Воскресай, – вбивает шепотом в висок.
Резко закусываю губу. Сильно. До крови. Мне нужно дать ей выход. Хоть как-то! Потому что бархатная хрипота севшего, будто после продолжительного крика, мужского голоса разрушает иллюзию одиночества, за которую я, смежив веки, пыталась ухватиться, чтобы тормознуть надвигающуюся истерику. Проходится по моей вспаренной коже саднящей волной. Внедряется внутрь организма. И оседает раскаленной тяжестью внизу живота.
Я не могу сдержать дрожь. Несколько раз подряд она меня сотрясает, прежде чем я, наконец, осмеливаюсь открыть глаза.
Если раньше казалось, что гипнотический взгляд Яна Нечаева проникает непосредственно в душу, то сейчас возникает ощущение, что он окутывает им всю меня.
Гарь истлевшей похоти.
Дурманит.
Воздействуя на центральную нервную систему, вызывает в моем, едва успевшем пройти обновление организме свирепое любовное похмелье.
Я больше не считаю сексуальное желание ни постыдной психологической патологией, ни бесовской одержимостью. Я спокойно отношусь к тому, что люди этим занимаются, когда любят друг друга.
У нас… У нас с Яном другой случай.
Я не должна… Не должна!
Но ты уже это сделала… Боже мой, ты уже это сделала!
Зная, какими будут последствия…
– Я хочу остаться одна, – заявляю достаточно твердо, когда изнутри подрывает безумнейшей волной вожделения. Учитывая, что член Нечаева до сих пор находится в моем влагалище, я, очевидно, могу собой гордиться. Поймав прилив уверенности, повторяю еще жестче: – Я сказала, что мне нужно остаться одной, Ян!
– Нет, не нужно. Ты больше никогда не останешься одна.
Я цепенею.
Боже… Нет… Меня парализует.
Сердце в это же время подвергается преступному захвату.
«Ты больше никогда не останешься одна?»
Понимает ли он, что говорит?! Как действует?!
Конечно же, нет. Не понимает. Иначе бы не произносил таких слов, даже ради секса.
Одна фраза… Боже мой, всего одна фраза… И я снова в его полной власти.
– Ю, – выдыхает Нечаев мне на ушко, выдавая перекат таких сильных чувств, ради которых я согласна умирать снова и снова. – Моя Ю, – присваивает не в первый раз, но именно сейчас улавливается в непробиваемом титане какая-то пронзительная уязвимость. Задрожав, в очередной раз забываю дышать. Поцелуи в ухо, под ним, по волосам, на шее… И у меня происходит опасное для жизни нашествие мурашек. Даже нежные бабочки, устраивая бойню внутри
Да, я расплавилась. Конкретно поплыла. А потом, чего он и добивался, сгорела дотла.
А как иначе? С напором Титана невозможно держать оборону.
Даже в самых грубых словах Яна сегодня прозвучало что-то такое… Нечто неуловимое, сильное, важное, нежное.
«Поздно с сердцем, маленькая. Я вдребезги, Ю!»
Зачем он так сказал? Что это значит?
Снова трясет. Колотит изнутри. Реальность плывет.
Нечаев продолжает ласкать. Языком по шее скользит. Не кусает. Не засасывает. Нежно лижет и мягко прихватывает губами. Дарит не просто блаженство. Ту самую любовь, по которой я так соскучилась.
– Ян… Ян… – прикрывая веки, откидываю голову. Не первый раз так делаю с ним. Пытаюсь таким образом облегчить поступление кислорода в легкие. Но его будто выкачали. Остался лишь запах Яна. От него я так быстро пьянею. Улетаю. – Я-я-ян… Я в тебя влюбилась… – шепчу, будто в бреду. Задыхаюсь. Всхлипываю. Содрогаюсь. Отрывисто втягиваю свой концентрированный яд. – Еще сильнее в тебя влюбилась… Еще сильнее, Ян…
Чувствую, как он напрягается. Прекращает целовать. В страхе, что отстранится, бросаюсь вперед и сама его обнимаю. Со вздохом прижимаюсь к горячим и твердым, ставшими неприступными, губам.
– Ян… Ян… Мой Нечаев…
В какой-то момент резко ведет головой. Уворачивается, не позволяя себя целовать. С разочарованным вздохом соскальзываю. Трусь о твердый колючий подбородок. Поглаживая его пальцами, поднимаюсь к заострившимся скулам.
Находящийся внутри меня член дергается и вдруг начинает увеличиваться.
Боже мой… Казалось, что и так оставался твердым… Распирал, даже после оргазма Нечаева… Вызывал дискомфорт… Однозначно! Все это время было неудобно!
Но сейчас… Сейчас особенно… У меня снова темнеет в глазах от боли. Едва искры не сыплются.
Пошевелиться боюсь. Даже вдохнуть не получается!
Сердце приходит в истерику. Одурело гоняя кровь, бешено вбивается мне в ребра. А у меня внутри и так… Ощущение, что все органы сместились. Места нет!
Зная Яна, понимаю, что одним половым контактом он не ограничится. И уже сейчас предполагаю, что противостоять ему не смогу.
Как бы ни было больно, не хочу его отпускать. Не могу лишиться возможности прикасаться, целовать, ощущать всем телом и всей душой любить.
А что потом?
Господи, как же страшно!
А вдруг я, и правда, смогу с Нечаевым просто спать? Просто трахаться… Почему нет?.. Многие так делают. Мне тоже хочется. С ним хочется. Потребность есть. В этот раз я в полной мере отдаю себе отчет в том, что Нечаеву на мое «люблю» просто «похуй».
Сердце пронизывает такая боль, что я задыхаюсь.
Нет… Нет, я не смогу… Конечно же, не смогу!
Меня уже порвало на куски!
– Потрахаемся еще? Хочу тебя, – хрипит Ян. – Потом домой.