Ты здесь живёшь?
Шрифт:
— Со страховкой ведь все уладилось.
Молчание.
— Ты меня слушаешь, Оулавюр?
— Давно надо было повесить трубку.
— Я тебе задал вопрос…
— По-твоему, я буду отвечать на такие дурацкие вопросы? Ответы известны тебе не хуже, чем мне. Недосуг мне в рабочее время играть в слова. Я не председатель.
— Вот теперь я тебя узнаю. Вот таким я люблю своего старого товарища и друга. Загляни ко мне сейчас же. Надо подыскать других ответственных за костры вместо нас. Ты ведь помнишь, я председатель
XIII
— К столу, — позвала стюардесса, появившаяся в дверях каюты. — Пожалуйста, к столу.
— Спасибо, — в один голос ответили Пьетюр Каурасон и Вальгердюр Йоунсдоухтир, а чуть позже и их дочка.
— Когда закончим обед, пароход уже войдет во фьорд, — сообщила Вальгердюр.
Они ели долго, с удовольствием. Их не укачало, моря они не боялись, и все было им в радость: вкусная пища, движение корабля, морской воздух.
— Неприятные новости с места следующей стоянки, — сказал капитан. Как раз в это время подали десерт.
— Что такое? — спросил один из пассажиров.
— В новогоднюю ночь сгорел жилой дом. К великому счастью, в нем никого не было.
— Слава богу, — заметил кто-то.
— Дом этот стоял неподалеку от новогоднего костра, — продолжал капитан. — И, как передали утром по радио, в бочке с мазутом, что стояла между костром и домом, видимо, оказалась дыра. Очевидно, огонь перекинулся на растекшийся мазут и по одному из его рукавов добрался до дома, который мгновенно вспыхнул.
— Жуть, — сказал кто-то. — И ничего было не сделать?
— Ничего, — ответил капитан. — Сильный ветер был.
— На кой черт тут нужен мазут? Будто без него костры не пылают за милую душу, — заметил один из собеседников.
— Таков обычай, — ответил капитан. — Ужасное невезение. Вероятно, никто ничего не заметил, пока не понадобилось набрать мазута из бочки, а тогда оказалось уже поздно.
— Дикий обычай, — произнес кто-то.
— А дом был застрахован? — спросил другой.
— Думаю, да. Впрочем, не знаю, — сказал капитан. — Наверное.
— Хорошо бы.
— Никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь, — философски заметил капитан. — На здоровье, — добавил он вставая.
Пассажиры последовали его примеру, одни отправились в курительный салон пить кофе, другие — на палубу, полюбоваться своей страной.
Они стояли на палубе, опершись на поручни. Пьетюр держал дочку на руках. Вальгердюр, указывая рукой, читала целую лекцию по географии и истории Города и его окрестностей.
— А пожар вон там был, — сказала она, вытягивая руку. — До сих пор дымится.
— Да, — ответил он. — Пожарища часто долго дымятся.
— А это что за дом? — спросил он и указал
Она не ответила. Он повторил вопрос и получил ответ. И пока пароход не подошел к причалу, она продолжала свою лекцию, сопровождая ее движениями руки.
Ярко светило солнце, было тепло. На причале собралось множество людей. Одни были в рабочей одежде, другие принарядились. Лица у всех были радостные.
— А вот дядя Йоуи, — сказала Вальгердюр, увидев в толпе своего родственника, и замахала ему.
— Что-то духового оркестра нет, — пошутил Пьетюр и улыбнулся жене. — Могли бы и пригласить по такому торжественному случаю.
— Вот тебе уже и не страшно, — ответила она тоже с улыбкой. — Да и чего бояться: на причале масса народу, все улыбаются и машут.
— Приятное прибытие, — сказал он и обнял жену за талию. — И запоминающееся.
— Трап уже спущен, — заметила она, мягко высвобождаясь из его объятий.
Они осторожно сошли по трапу на берег. Он нес девочку на руках.
Стоящие на причале рассматривали их. Одни кивали им, другие что-то невнятно бормотали, третьи говорили «добро пожаловать».
Им преградил дорогу полицейский в форме. Осведомившись, имеет ли он дело с Пьетюром Каурасоном, и получив утвердительный ответ, он вручил ему толстый прямоугольный пакет.
— От жителей Города, — сказал он. — И еще телеграмма, которую я вам и вручаю.
Йоуханн Йоунссон крепко пожал Пьетюру руку и долго не выпускал ее, погладил девочку по голове и поцеловал племянницу. Все это он проделал, не говоря ни слова. Затем пригласил их в свой «москвич».
— А багаж? — спросила Вальгердюр, видя, что Йоуханн собирается трогать.
— Позже заберем, быть может, — ответил дядя.
— Быть может? Ты что имеешь в виду?
Йоуханн промолчал, подал машину назад, потом вперед, снова осадил, развернувшись к выезду с причала.
— Какой народ дружелюбный, — поделился своими мыслями Пьетюр. Он сидел на заднем сиденье, держа на коленях пакет, а в руке телеграмму.
— Да, народ здесь, пожалуй, не хуже, чем в других местах, — отозвался Йоуханн.
— Никак не хуже, по-моему, — сказал Пьетюр. — Вот уж не думал, что нам сразу по приезде поднесут подарок.
— Есть подарки, которые не надо принимать, — произнес Йоуханн, не отрывая глаз от дороги.
— К чему ты это? — спросил Пьетюр. И, не дожидаясь ответа, добавил: — Послушайте. Телеграмма из Токио. В ней говорится: «Наилучшие пожелания. Ожидаю многого от вашего приезда. Сигюрдюр».
Молчание.
— Что же вы ничего не скажете? Очень любезно с его стороны.
— Любезности и впрямь не отнимешь, — согласился Йоуханн.
— Странно ты, дядя, как-то говоришь сегодня, — сказала Вальгердюр и пристально посмотрела на него, как бы стараясь прочесть его мысли. — Что-нибудь случилось?