Ты знаешь мой секрет?
Шрифт:
И удивительное дело, спустя всего минут двадцать мы с ней довольно непринужденно общаемся на вполне обыденные вещи, и я без привычной острой боли в груди умудряюсь что-то рассказывать о прошлом, когда мы с Лизой жили только вдвоем и любили, как все девочки, экспериментировать в кулинарии.
В скором времени Елена Валентиновна тоже успешно справляется с внутренним эмоциональным напряжением и присоединяется к нам, с мягкой улыбкой делясь воспоминаниями из детства своих детей. Ее рассказ о том, как она хитростью умудрялась накормить сыновей полезной кашей и что для этого
Я не вижу в ней никакого высокомерия, холодности и отстраненности, которых так ждала и боялась, никаких взглядов свысока или в стиле «деточка, я знаю, как лучше, а ты не отсвечивай». Однако, еще вчера мне свекровь казалась именно такой.
Нет.
Общение протекает на равных, без давления и желания залезть в душу глубже, чем позволяет оппонент. И это касается не только меня, но и Анны, женщины, про которую Алекс сказал однозначно, как про домработницу, а не подругу матери.
Конечно же, некая скованность в общении присутствует. Это логично и обоснованно. Все же мы взрослые люди, абсолютно незнакомые друг другу. Но, что радует и вселяет оптимизм, свекровь активно настроена на диалог и сближение. И, прислушавшись к себе, я отчетливо понимаю, что не хочу ей сопротивляться.
Надюшка, как самая умная девочка на свете, дает нам спокойно наладить «первые мосты» и начинает сердито покряхтывать, когда завтрак уже давно завершился, и мы втроем просто беседуем, раскрываясь по чуть-чуть.
— София, можно мне познакомиться с внучкой? — мгновенно оборвав свою речь на середине, спрашивает Елена Валентиновна, дернувшись от раздавшегося по радионяне писка.
И пусть в глубине её взгляда отчетливо проглядывает робкая неуверенность, мне нравится настойчивость этой женщины в стремлении пообщаться с малышкой.
— Конечно, — киваю, не задумываясь, и, поймав робкую благодарную улыбку в таких же карих, как у мужа, глазах, срываюсь с места.
Последующие часы пробегают незаметно, поскольку все внимание оттягивает на себя сероглазая красавица. Кормление, умывание, переодевание, знакомство с новым миром, родственниками и игрушками. Время летит, но Елена Валентиновна так и не уходит, зато принимает активное участие в каждом действии. И что удивительно, ее присутствие не только не тяготит, а придает мне сил и вселяет уверенность, что я делаю все правильно.
Малышка умудряется еще больше сплотить нас со свекровью в приятных хлопотах и заботах. И пусть моя ревность и глубокое чувство собственничества никуда не деваются, я отчетливо понимаю, что доверяю находящейся рядом со мной женщине и совершенно не злюсь.
— Спасибо, Соня, — остановившись рядом и сжав мою ладонь, произносит она, когда мы вдвоем покидаем детскую, оставляя Надюшку видеть очередной сладкий сон.
— И Вам спасибо, — реагирую тут же, — за всё, — добавляю, ощущая потребность открыться. — Мне еще сложно справляться одной.
— Теперь ты не одна, девочка, — сжимает руку свекровь чуть сильнее, глядя в глаза внимательно,
В ответ лишь киваю, прикусывая губу и решая не выпускать в этот раз наружу ни свою неуверенность, ни эмоциональность.
Глава 19
Сюрпризы этого дня не заканчиваются. И когда мы вместе с Еленой Валентиновной спускаемся вниз в гостиную, застаем там Прокофьеву. Девушка сидит возле стола, делая какие-то пометки карандашом на лежащих перед ней документах и тут же параллельно что-то просматривает в смартфоне, ведя по экрану тонким пальчиком с безупречным нюдовым маникюром.
Весь внешний вид красавицы буквально кричит о том, что она как минимум только что покинула салон красоты, а как максимум посетила всевозможные спа-процедуры и наведалась в Дом мод к личному модельеру. Темно-синий брючный костюм с белоснежной окантовкой по лацканам пиджака и лампасам брюк прекрасно подчеркивает все изгибы стройной фигурки и невероятно длинные ноги, как и белые лодочки на двенадцатисантиметровой шпильке. Волосы, убранные в якобы небрежный узел, на самом деле лежат идеально. Гладкие и блестящие, они не открывают тонкую длинную шею и сияющее свежестью ангельское лицо с неброским, но явно профессиональным макияжем.
Красотка.
Не могу этого не признать, тем более, когда взгляд сам собой опускается на собственный «домашний» костюм и балетки. От этого в груди вдруг поселяется неприятный вакуум и начинает давить на сердце.
Неуютно.
Но по многолетней привычке, въевшейся глубоко под кожу, мысленно встряхиваюсь и остаюсь внешне невозмутимой. Нервов на всех не напасешься, если по каждому поводу бить тревогу, да и… мой муж все это видел уже тысячи раз и, если бы хотел, меня тут не было.
Поэтому… сами с усами, Сонька! Нечего рефлексировать и унывать.
Заметив нас, Прокофьева моментально отключает гаджет, собирает документы в папку и, натянув на лицо улыбку, в которую почти хочется верить, поднимается из кресла. Почти, потому что показательная теплота, транслируемая губами, глаз девушки совсем не затрагивает.
— Добрый день, Елена Валентиновна, — пауза, — София Викторовна. Алекс Маркович посчитал необходимым мое здесь присутствие, чтобы на время отсутствия его жены я присматривала и ухаживала за девочкой.
— Добрый день, Инга, — свекровь здоровается в ответ, останавливаясь в паре шагов от девушки.
Я же просто киваю и хмурюсь, не совсем понимая, куда должна отлучиться из дома, учитывая, что совершенно этого не планировала. Раздумываю, стоит ли уточнить у Прокофьевой, что конкретно она имела ввиду, но вибрирующий в кармане сотовый отвлекает.
Алекс, читаю на экране телефона и тут же принимаю вызов.
— Привет, Сонь, — низкий бархатистый голос с первых нот заставляет сердце затрепетать и разогнаться до сотни ударов в минуту, а щеки покраснеть.
Не могу реагировать на этого мужчину по-другому. Непроизвольно задерживаю на пару мгновений дыхание и прикусываю нижнюю губу.