Тяпа, Борька и ракета
Шрифт:
— Что, здесь уже был профессор? — осведомился Василий Васильевич.
— Был, рано утром приходил, — подтвердил служитель. — Как посмотрел на эту красавицу, так сразу и сказал: «Козявка».
Человек в белом халате не спеша переходил от клетки к клетке и, щуря близорукие глаза, осматривал каждую собаку. Пленницы тоже разглядывали его из-за решеток.
Внимательней всех наблюдала за вошедшими белая собачонка с длинной мордочкой. Как и все здесь, она была бродяжной. Но, до того как по воле случая превратиться в безымянную скиталицу, эта
Она узнала человека в очках и девушку. Вчера днем, удирая от них, Тяпа подлезла под забор, но там ее схватили какие-то люди, накинули веревку на шею и сунули в тряский, полный воющих собратьев фургон. Ночь Тяпа провела в общей клетке собачьего приемника, и на рассвете грузовой автофургон привез ее в этот дом.
Она не лаяла, как другие собаки, она ничего не хотела и никому не верила.
— Посмотрите-ка, Валя, вам не кажется, что это та самая, с выставки? — сказал Василий Васильевич, остановившись перед Тяпой.
Валя внимательно посмотрела на бродяжку:
— Вы думаете? Да, да, конечно! Я ее узнаю: похожа на шпица! Только вчера она была погрязнее.
Тяпа глухо заворчала из своего угла, когда человек взялся за дверцу.
— Поосторожнее, товарищ Елкин, — сказал служитель. — Эта собака озлобленная.
Василий Васильевич только улыбнулся и вошел в клетку:
— Мы ведь старые знакомые…
Не успел он протянуть руку, как Тяпа цапнула зубами ладонь.
— Ой! — вскрикнула Валя, словно укусили ее.
А Василий Васильевич только поморщился от боли:
— Ах ты, кусачка!
— Безобразие! — закричал служитель. — Кусается! Я вот ее сейчас метлой!
И он замахнулся метлой.
Дворняжка отпрянула в угол, шерсть на ее загривке встала дыбом. Короткое рычание, а потом такой лай, что казалось, собака вот-вот захлебнется. Ее разом поддержала вся стая. Вид метлы вызвал у бродяг необычайное раздражение.
— Уберите метлу! — строго сказал Василий Васильевич сторожу. — Виноват я сам. И, пожалуйста, не кричите на собак. Вообще спрячьте лучше метлу. Нам нужны тишина и спокойствие.
Валя перевязала врачу руку носовым платком. Они ушли.
Сторож еще долго рассуждал вслух о том, что есть собаки, которые не ценят деликатного обращения и совершенно не разбираются в людях, они даже позволяют себе кусать уважаемых ученых докторов.
Ворча, он помыл клетки из шланга, налил каждой собаке воды, постелил солому, а потом стал разносить в мисках вкусно пахнущий овсяный суп. В клетку Тяпы он тоже поставил миску и сразу же ушел к Козявке.
— Ну как, Козявка, нравится тебе у нас? — спрашивал он, поглаживая свою любимицу, а она с удовольствием грызла в это время кость. — И повезло же тебе! Прямо с улицы в институт попала, на содержание государства.
Странные речи говорил этот человек. До сих пор в собачьем мире считалось, что счастлив тот, кто самый большой. У него всегда меньше царапин и больше вкусных костей. Какая маленькая собака не мечтает быть догом или овчаркой? А у сторожа все выходило наоборот…
Тяпа съела свой суп, но не успокоилась. Да и как она могла успокоиться! Она ждала расплаты за свой поступок. А ее вместо того накормили. Тяпа ничего не понимала. Может быть, ждали наступления темноты, чтобы схватить ее, связать веревкой и избить метлой?
Незаметно она уснула. И, хотя сон ее был чутким и тревожным, Тяпа не слышала, как сторож вывел на ее клетке мелом: «Кусачка».
Космический врач
Вале нравилось, как Василий Васильевич обращается с собаками. Не повышает голоса, не раздражается. Воспитывает, словно маленьких детей.
Кусачка несколько дней жила в тревожном ожидании наказания. Ночью она просыпалась с сильно бьющимся сердцем, вскакивала на все четыре лапы, готовая защищать свою жизнь, и негромко, но грозно рычала.
— Определенно ей снится метла! — говорил Василий Васильевич Вале.
Его глаза дружески смотрели на собаку из-за очков. Она же в эти минуты терялась, чувствовала себя неловко, отворачивала голову. О неприятном случае напоминало и новое имя. Тяпа никак не могла привыкнуть к тому, что ее звали Кусачкой.
— Ничего, — размышлял вслух врач, — успокоится, обживется, будет превосходным космонавтом. Верно, Валя?
— Космонавт… — мечтательно отозвалась Валя. — Плывущий во Вселенной. Кусачка и не знает, что ее будущее звучит так красиво — по-древнегречески. Как бы я хотела быть на ее месте!
— Ну, вот и начинаются детские разговоры, — нахмурился Василий Васильевич. — Вы космический медик, Валя, не забывайте, пожалуйста, об этом. Судовой врач плавает на корабле. Врач футбольной команды сидит у ворот, на скамеечке. Хирург оперирует больного на столе. А космический — в самый важный момент не с экипажем, не в ракете, а у приборов. Пока это так.
— Мне всегда казалось, — обидчиво заметила лаборантка, — что вы родились космическим врачом. И в детстве играли не игрушками, а приборами.
Василий Васильевич рассмеялся:
— Не обижайтесь, Валюша, и знайте, что мне в жизни здорово повезло! Это вам все хорошо и просто. Вчера — школьница, сегодня — лаборантка, а завтра… вы знаете, кем будете завтра, потому что учитесь в институте. А когда я учился, не то что ракеты — реактивные самолеты были в новинку. И я думал, что буду ветеринаром.
— А как же вышло?
— А так. Окончил институт. Мне говорят: хотите соединить в работе две древнейшие науки — медицину и астрономию, заняться самой молодой наукой — космической медициной? У меня дух захватило, словно вдруг полетел. И вот я здесь…