Тяжелые звезды
Шрифт:
Текст решения Совета безопасности РФ от 25 января, на основании которого я начал действовать как командующий Объединенной группировкой федеральных войск, с юридической точки зрения был противоречив и напоминал умело составленную бюрократическую шараду. С одной стороны, именно министру внутренних дел Ерину поручалось руководство «действиями по завершению разоружения» НВФ и передавались все полномочия «по координации сил». Что касается меня, то решение Совбеза не носило столь определенного характера и высказывало только рекомендацию «считать целесообразным» мое назначение на должность старшего воинского начальника на территории Чеченской Республики.
Все это можно принять как временную меру, но работать на основании расплывчатых формулировок
Так повелось у нас в семье, что в любые командировки я собираюсь сам. Валентина единственное, что может сделать — так это поинтересоваться, не забыл ли я положить в тревожный чемодан сменное белье, носки и прочее. Да и сам тревожный чемодан — уже давно не чемодан, а матерчатая сумка, перетряхнув которую даже самый взыскательный исследователь не найдет ничего такого, что не было бы связано с солдатским походом. Только форменные брюки да куртки, непременные иголки и нитки, тюбики зубной пасты, чистые подворотнички и бритвенные принадлежности. Такая сумка всегда при мне: в рабочем кабинете, в машине. На случай внезапного отлета, отъезда, когда нет и десяти минут, чтобы заскочить домой. Случалось всякое: отправляясь на работу, я мог через несколько часов оказаться в Санкт-Петербурге, а к концу дня — уже в Кемерово. К этому я привык, а потому всякая житейская мелочь, появлявшаяся в моем обиходе, приобреталась, как правило, в двух экземплярах. Один предназначался «для жизни», другой тут же исчезал в недрах священного чемодана. Но есть и то, что при любой спешке обязательно кладется в него, — это книги. Как правило, необходимые для работы. Иногда те, что нужны душе. Одно время со мной путешествовало жизнеописание легендарного Тамерлана — полководца удачливого, мудрого и бесстрашного. Между прочим, именно он заметил, что храбрость — это умение терпеть в опасной ситуации…
В тот день, когда я принял командование, все наши успехи в Грозном строго математически выражались так: мы контролировали в лучшем случае треть, а в худшем — только четверть города. У нас были сильные позиции в его северной части, в центре, в Старопромысловском районе, но следовало посмотреть правде в глаза: эти победы, доставшиеся тяжелым трудом и солдатской кровью, носили эпизодический характер и не решали главной задачи — освобождения всего города. Первое, что я сделал, так это заявление в кругу подчиненных мне генералов: «Пока мы не блокируем город, никаких активных действий не предпринимать!»
А потом и Квашнину поставил задачу — обеспечить привлечение дополнительных сил армии. Но не для того, чтобы батальон за батальоном бросать их в топку боя, а для того, чтобы перекрыть все подступы к городу и исключить возможность притока свежих боевиков и прочих ресурсов, без которых рано или поздно выдыхается любая армия.
Вскоре такие силы прибыли, и к середине февраля нам удалось полностью перекрыть южное направление и, таким образом, замкнуть кольцо блокирования. Начатые вслед за этим активные боевые действия позволили уже к исходу февраля овладеть городом с минимальными потерями. В начале марта мы начали готовить операции по освобождению Аргуна, чуть позже — и других важных населенных пунктов, какими являлись Гудермес и Шали. Эта тактика себя оправдала: в Аргуне погиб только один военнослужащий, в Шали — два или три. Еще несколько человек было ранено в Гудермесе.
Объяснять это обычным везением не стану. Наконец нам удалось применить то, что всегда составляло гордость российской военной науки — бить противника на одном направлении и при этом на другом — вводить в заблуждение. Классическим примером, достойным учебников, является операция по взятию Аргуна —
В один из мартовских дней ко мне обратился один из заместителей начальника Оперативного управления Северо-Кавказского военного округа полковник Иван Козулин. Его идея была проста и в тоже время остроумна: имитируя движение крупной бронетанковой колонны, нам следовало отвлечь основные силы боевиков на ложное направление. Основной удар по аргунской группировке противника предполагался совсем в другом месте, и теперь надо было продумать хитроумные детали, способные убедить чеченцев в подлинности нашей бутафории.
При дневном свете наша «колонна» не представляла ровным счетом ничего… Просто к деревьям, росшим по обочинам одной из дорог, на протяжении двух с половиной километров через каждые 25 метров прочно крепились пустые банки из-под томатной пасты, растительного и оружейного масла, а также пустые патронные цинки. Все они были залиты соляркой и набиты ветошью, которые, если их зажечь ночью, с расстояния в один-два километра могли сойти за фары танков. Режиссура звука ставилась столь же незатейливо и мудро: звуковещательная установка через мощные динамики должна была транслировать грохот танковых двигателей.
Все это претворялось в жизнь бойцами из группировки генерала Ивана Бабичева, и после утверждения плана операции вместе со своим начальником штаба генералом Леонтием Шевцовым я не раз вылетал под Аргун, чтобы лично проверить качество ее подготовки.
В ночь штурма все прошло так, как мы и рассчитывали. Пока чеченцы считали внезапно появившиеся «танки» и стягивали на этот участок все свои артиллерийские стволы и гранатометы, севернее этого места уже форсировали Сунжу подразделения 102-й воздушно-десантной дивизии. Они же решительно отрезали от города основные силы боевиков. В блокированный Аргун пошли уже внутренние войска и вскоре освободили его, потеряв в бою лишь одного человека.
К началу апреля почти вся равнинная часть республики была уже под контролем федеральных сил. Боевики все дальше и дальше отходили в горы — в район Ведено, Ножай-Юрта, Шатоя и Итумкале. К началу июня мы освободили большую часть республики, а авиация наносила удары по базам мятежников, расположенным в горной части Чечни.
Командование воздушными силами составляли очень высококлассные специалисты, в том числе командующий фронтовой авиацией генерал Николай Антошкин, командующий 4-й воздушной армией генерал Владимир Михайлов, командующий армейской авиацией генерал Виталий Павлов и начальник армейской авиации СКВО генерал Владимир Иванников. Их летчики летом 1995 года не просто господствовали в воздухе, но отыскивали и уничтожали даже одиночные цели. Еще зимой мы заказали съемку территории Чеченской Республики из космоса, что позволило летчикам прекрасно ориентироваться на местности, знать и контролировать дороги.
Тогда же был испытан беспилотный самолет-разведчик, которому мы сразу же нашли применение в реальной боевой операции. Это элемент высокоточного оружия. Очень эффективное средство, позволяющее действовать в масштабе реального времени. То есть не только видеть противника на телевизионной «картинке», но и использовать технические возможности разведчика, тотчас после обнаружения цели определяющего ее истинные координаты. Достаточно сообщить эти данные дежурным артиллеристам, чтобы увидеть воочию, насколько точно ложатся в цель наши снаряды и наши ракеты.
Буквально сразу после назначения меня командующим Объединенной группировкой на мой КП вместе с командующим войсками Северо-Кавказского военного округа генералом Митюхиным прибыл и генерал Геннадий Николаевич Трошев: Министерство обороны было намерено назначить его командующим 58-й армии, что предусматривало согласование его кандидатуры со мной. Части и соединения этой армии выполняли задачу в Чечне, и командующий Объединенной группировкой должен был сложить о будущем командарме свое мнение.