Тяжёлый рассвет
Шрифт:
– Что именно?
– спросил Свиридов.
– Он сказал: "Запомни, Данилюк, с этого часа ты служишь нашему святому делу. Будем разом хлебать горе за самостийну Украину. Если продашь, тебя и твою семью постигнет такая же кара..." Вот так я...
– И как вы отрабатывали?
– спросил Осадчий.
– Чем занимались?
– Писал листовки, воззвания...
– невесело произнес Данилюк.
– А как вы оказались на Западе?
– спросил Свиридов.
– Ворон, Жар и я очутились там по воле Клима Рогозного,
– Надо понимать - руководителя, - уточнил следователь.
– Да, так надо понимать. В местечке Камфбейрен, недалеко от Мюнхена, нас учили в шпионско-диверсионной школе.
– Дальше что?
– спросил Осадчий.
– Привезли на Висбаденский аэродром. Оттуда самолетом без опознавательных знаков... ночью сбросили на территорию Польши. В нашей группе был и американский разведчик Хельмар. Он мне предложил работать на американскую разведку. Я вынужден был согласиться.
– Цель его появления?
– спросил Осадчий.
– Прибрать к рукам националистов, недовольных Советской властью и новыми порядками в Польше, и заставить работать на них. То есть на американцев...
– Почему вы прибыли сюда только с Вороном?
– Должен был уточнить обстановку, а затем Хельмара и Жара переправить через границу.
– Вам Рогозный доверяет?
– справился Осадчий.
– Кажется, доверяет.
– Со своей женой встречались?
– спросил Свиридов.
– Мне запрещали. Но перед уходом на Запад я заскочил на один день... Знаете, после посещения семьи я хотел пойти с повинной.
– Что же помешало? А?
– Осадчий метнул быстрый взгляд из-под бровей.
– Слишком далеко зашло. За мной следил Гук - "служба безпеки". Кто пробовал порвать с подпольем, гибли в удавке эсбистов.
– Вот вы сдались, так сказать, физически, - Осадчий вышел из-за стола.
– Но меня больше интересует моральная, нравственная сторона. Говоря иначе, ваши убеждения.
– Возьмите под защиту семью, - начал горячиться Данилюк.
– А я готов заявить где угодно... Украинское правительство в эмиграции - ложь, и верховный провод - ложь! Все ложь... Правители готовы перегрызть друг другу глотку... Все подбирают крошки хлеба со стола американской разведки, английской... А хочешь жить сытно - делай что прикажут.
– А вы могли бы снова вернуться в подполье?
– Осадчий пристально поглядел на собеседника.
– Нет!
– Ну, а помочь нам?
– Не знаю! Право, не знаю...
– Когда вас ждет Рогозный?
– спросил Свиридов.
– Август и сентябрь. Первые десять дней.
Граница. На строительство питомника для служебных собак лейтенант Захарин, старшина Дзюба, пограничники таскают бревна, строгают доски, стучат топорами. Работа идет споро.
К заставе подъехал "газик", из него вышел Сушенцов.
– Товарищ майор!
– доложил начальник заставы лейтенант Захарин.
–
Начальник, отряда подал руку лейтенанту Захарину и старшине.
– Размахнулись, - сказал Сушенцов.
– Не только воевать умеете, но и созидать.
– Потыхесеньку строим, - сказал Дзюба.
– Это лучше, чем воевать.
– Я понимаю, Кузьмич.
– Сушенцов дружески его похлопал по плечу. Хлебнули мы с тобой... Всю войну до Берлина... А помнишь охрану Карлсхорста при подписании фашистами акта о безоговорочной капитуляции?
– Как не помнить, товарищ майор, сам Верховный благодарность послал.
– То-то же, Кузьмич... Тебя и сейчас в округе ждет награда.
– Это за что же?
– Не за красивые глаза... Показывайте стройку!
Капитан Левада находился в приемной начальника войск генерала Свиридова. Из кабинета вышел сияющий старшина Дзюба.
– Что раскраснелись, как с мороза?
– поинтересовался Левада.
– Орден Красной Звезды!
– Дзюба выпятил грудь, показывая награду.
– Дела тут, видать, горячие...
– Да так, потыхесеньку, - улыбнулся старшина.
– Поздравляю.
– Капитан протянул руку.
– Как вас величать?
– Гавриил Кузьмич Дзюба. Ну а иные зовут просто - Кузьмич.
– Павел Левада.
Генерал Свиридов сидел в своем кабинете. За его спиной - портрет Ленина. На стене - схема участка пограничного округа.
Дверь в кабинет открылась. Вошел Левада. Пытался официально доложить, но не успел - очутился в объятиях генерала.
– Ну что же ты, капитан!
– сказал в сердцах Свиридов.
– Не мог позвонить из Киева? А, Павло?.. Это не в пограничном характере!
– Извините, товарищ генерал, - растерялся Левада.
– Я думал... Мало ли у вас в отряде было старшин?
– Такое забыть нельзя... Ну, ладно, садись, рассказывай.
– Свиридов показал на стул.
– Где тебя гоняли военные пути-дороги? Сушенцов говорил, что потерял тебя в сорок втором.
– Да, именно в сорок втором. Сначала вышел к своим. Потом закончил ускоренные офицерские курсы - и в тыл... Партизанил в Белоруссии, здесь, на Украине. Разведка была моей стихией, что ли. Войну закончил в Варшаве... Получил ранение. Но, как видите, жив-здоров.
– Ну, и слава богу, - улыбнулся Свиридов.
– А потом что?
– Окончил курсы в Киеве - и в Среднюю Азию. Не успел врасти в обстановку, и тут как снег на голову - телеграмма!
– С Сушенцовым встречался?
– Пока нет. Но слышал, он здесь.
– Это я вас, чертей, собрал под свое крыло. И, как говорится, не по родственному признаку, а по делу. Я тебе скажу, здесь горячий участок границы. Позарез нужны опытные люди.
Свиридов прошелся по кабинету. Левада молча следил за ним.