Тяжёлый рассвет
Шрифт:
– А тебе не кажется, Клим, что ты стал слишком доверчив?.. Кое-кто улизнул и воюет против нас.
– Значит, ты не всех ненадежных ликвидировал.
– Разве не ты их брал под защиту?
– Не преувеличивай. Я не люблю, когда рассказывают сказки. Ты знаешь: за незалежну неньку Украину я, милок, отдам жизнь. Но ты должен понять, условия борьбы у нас стали другие... Людей отпугивает наша откровенно фашистская идеология. Надо кое-что выкинуть. Фашизм проиграл войну, он не в моде. Новым хозяевам на Западе мы нужны
– Они не брезгуют и такими, какие мы есть!
– Они - люди респектабельные, - усмехнулся сочно очерченными губами Рогозный.
– Ты знаешь, Гук, с чем это едят - респектабельность?
– Не такой уж я дремучий, - проворчал Гук.
– Но я помню завет Степана Бандеры: наша власть должна быть страшной!
– И Степан Бандера, и Андрей Мельник - это вожди вчерашнего дня. Жизнь выдвигает новых. Не так ли, Гук?
– Так, - сказал Гук.
– Новым хозяевам подавай новых вождей ОУН?
– Вполне вероятно, - сказал Рогозный и сменил тему разговора. Интересно, с чем явятся наши люди? А вообще, Гук эхо каждой нашей диверсии должно доходить до Запада.
– Дойдет, - угрюмо отозвался Гук.
– Если за нашу работу нам будут платить твердой валютой... Так было, считай, аж с двадцать девятого года, когда в Берлине была создана организация украинских националистов, наша, кровная...
– То так, - сказал Рогозный, - но по-настоящему мы зажили, когда к власти пришел фашизм и ОУН влилась в гестапо на правах особого отдела. Вот был порядок! И перед войной, и в войну мы знали, что делать. И что получим за это... Эх, жизнь была!
– Слава героям!
– сказал подошедший оуновец Дубовой.
– Героям слава!
– ответил Гук.
Показалась разношерстная группа оуновцев.
– Ну что?
– спросил Рогозный.
– Ниче, накормили хлебом коммунистов, - сказал Дубовой.
– Потери есть?
– Убит Буйвол.
– Чекисты?
– А кто же еще? Прикордонники...
– Опять, будь они прокляты!
– выругался Рогозный.
– Одно утешение: убитые - наши знамена!
– Надо проучить прикордонников, - сурово бросил Гук.
– Проучим!
– злобно сказал Рогозный.
– Я так не оставлю!.. Надо жарить их живьем...
Гук одобрительно кивнул.
Квартира Сушенцова.
– Я согласен, дядя Илья, - говорит Гришутка, - буду жить с вами... Но мне мамку жалко,
– Ты уже большой, - говорит Зося.
– Скоро в школу.
– А ты будешь с нами?.
– Гришутка заглядывает в глаза Зоей.
– Да, будешь?
– Ладно, ладно. Она побудет с тобой.
– Сушенцов погладил по голове малыша.
Клим Рогозный со своей группой крадется к хутору. Предусмотрительно расставил караулы. Открыл двери дома,
– Слава героям!
– сказал он, окидывая взглядом растерявшихся родителей и Галину.
– Героям слава!
– сказала высокая,
– Ждала?
– Рогозный подошел к Марии.
– Ты скажешь...
– зарумянилась она.
Галина не могла взять в толк, что здесь происходит.
– О-о-о!.. Ничего не скажешь... Красотка!
– Тонкие, красивые черты Рогозного словно смягчились.
– Наслышан... Наслышан...
– Ты что, Клим, пришел... чтобы сказать при мне это?
– ревниво спросила Мария.
– Не только, - усмехнулся Рогозный, а затем продолжал, обращаясь к Галине: - Хвалю, недотрога... Хлопцы мои до сих пор раны зализывают. Батько, неси изумрудной - есть повод! Ха-ха-ха...
Старик со старухой нехотя накрыли стол, поставили бутыль сивухи и как по команде удалились.
– Давай, Галю!
– Рогозный налил в стаканы самогон.
– За твой приезд, ластонько!
– Извините, не пью, - сказала Галя и попыталась уйти из комнаты.
– А ну, вернись!
– приказал Рогозный и взял Галину за руку.
– Со мной все пьют... Но я не всех приглашаю!
– Не нуждаюсь в вашем приглашении.
– Ага, образованная, значит?
– повысил голос Рогозный.
– Поработал дядя... Большевик...
– Почему же, стараюсь жить своим умом.
– Ишь... Ладно... Давай, Мария!
Они чокнулись и опрокинули стаканы.
– Так вот, слушай и запоминай, - обратился захмелевший Клим к Галине.
– С сегодняшнего дня ты невеста моего брата. Его учат уму-разуму хорошие люди... Скоро будет здесь. А то, что послушалась родителей и приехала... правильно поступила!.. Да мы бы достали тебя и в Киеве. У нас руки длинные...
– Напрасно стараетесь, - дерзко ответила Галина.
– Ты что, ластонько, не слыхала о Климе Рогозном? Скажи ей, Мария, кто я такой.
– Успокойся, Клим, скажу... Я ей все скажу, и она поймет.
– Никакой учебы больше... Большевики тебе затуманили голову.
Галина со скрытой ненавистью смотрела на Рогозного.
– А если что...
– рогозный распахнул дверь и показал на родителей.
– Я их отправлю на тот свет... И тебя из-под земли достану!
– Вы и на это способны?
– в упор спросила Галина.
– Способен, ластонько!
– С легкой, почти ласковой улыбкой Рогозный взял автомат, дослал патрон в патронник.
– Сейчас покажу!
Он направил автомат в сторону родителей и дал очередь вверх. Мать прижалась к стенке, отец не шелохнулся.
– Не надо!
– истерически закричала Галина и закрыла собой стариков. Не надо!
– То-то же!
– Рогозный положил автомат рядом с собой.
– Убийцы!
– не унималась Галина.
– Не глупи! Тебе же будет хуже! Мы не убийцы. Мы служим великим идеям украинского народа... А что убиваем? То это наша форма борьбы.