Тяжёлый рассвет
Шрифт:
Вошла женщмна, поставила чашки с чаем, печенье.
– Спасибо, Зиночка!
– поблагодарил ее Калюжный.
– Пожалуйста!
– Секретарша удалилась.
– У нас не хватает рук, - продолжал Осадчий, - добраться до глубинки.
– Вот оттуда как раз и мешают хлеборобскому делу, - сказал Калюжный. Да... А вас попросил заехать вот зачем. В газете "Вольне життя" опубликовано письмо бывшего националиста Лисовского.
– Знакомы!
– сказал Свиридов.
– Я не буду пересказывать
– Это хорошая мысль.
– Осадчий отхлебнул чая.
– Мы готовы подключиться к работе.
– Прекрасно! Но нам не хватает нашего, областного материала, озабоченно сказал Калюжный.
– И вообще бьем по хвостам! А когда отрубим змее голову? Дайте нам главарей банд, и мы их вывернем наизнанку перед всем честным народом. Вот что надо для политической работы!
– Подождите немного, - говорит Осадчий.
– Ждать да догонять - не велика участь!
– сказал Калюжный.
– А что, если мы используем в этих целях Данилюка?..
– Право, не знаю, - замялся Осадчи|й.
– Мы предполагаем поставить перед ним другую задачу. Вас потом проинформируем.
– Я понимаю.
– Резкие морщины залегли на лбу Калюжного.
– В подробности вдаваться не собираюсь. Это ваше профессиональное дело... Но всем надо работать в темпе. В темпе, товарищи!
В окружении пограничников Ковалев и Садыков находились в Ленинской комнате. Ковалев подбирал мелодию на баяне, Садыков играл с белобрысым, конопатым пограничником в шахматы.
Вошел страшина Дзюба.
– Вольно, - Кивнул он солдатам.
– Время ваше, личное... Когда я был бойцом, уважал это время...
Он покосился на шахматную доску, прислушался ч баяну.
– Давай, Ковалев, спиликай что-нибудь потыхесеньку, для души, попросил Дзюба.
– Я не умею пиликать, товарищ старшина.
– Ну так играй!
– вежливо потребовал Дзюба.
– Что тебе не понятно?
– Слушаюсь, Кузьмич!
– Ковалев щелкнул каблуками.
– Не прыгай понапрасну. Лучше сыграй!
– Старшина уселся возле Ковалева.
Ковалев, видимо, знал слабинку Дзюбы. Он подмигнул Садыкову и повел мелодию украинской песни "Ревэ тай стогнэ Днипр широкий". Дзюба заслушался...
Хутор. Галина проснулась. За окном шел дождь. Она поднялась на локте, тревожно огляделась кругом... Оделась и начала собирать вещи в чемодан. Тихо вошла мать, мельком глянула на чемодан.
– Я смотрела сегодня, как ты спишь, - сказала она ласково.
– И как же?
– Галина подняла глаза.
– Ты спишь, как маленькая... Я любовалась...
– Мама, прости, но я хочу уехать.
– Ты никуда не уедешь.
– Почему, мама? Ты же все видела!
–
В доме сидели отец, мать, Мария и Галина. На столе остатки завтрака.
– А их на кого оставишь?
– спросила Мария.
– Может, ты позаботишься? У тебя же много заступников.
– Не мешало бы пошире раскрыть очи, - продолжала Мария.
– С дома глаз не спускают!
– Я все равно уеду!
– Держите ее, дуру. Убьют, как паршивую собаку!
– повысила голос Мария.
– За что?
– растерянно спросила Галя.
– Я тихо, мирно...
– То-то и беда, дочка, что тут ни тихо, ни мирно, - сказал отец.
– Не знаю, как тебе из этого омута выбраться.
– Боже ты мой!
– горестно воскликнула Галина.
– Где это видано, чтоб силой...
– Не к добру все это, Мария, - проворчал отец.
– С нем связалась? Опомнись!
– Опять за свое, красный партизан, - оборвала его Мария.
– А что они тебе дали, твои партизаны? Укоротили ногу?
– Дали бы!.. Твои самостийники помешали!
– Загнали бы в колхоз... как барана. Если бы не я, тебя давно...
– Договаривай, лахудра, смерти моей ждешь?
– Господи, остановитесь!
– не сдержалась мать.
– Опомнитесь!
– Сами заварили, сами и разбирайтесь.
– Отец вышел из дому.
– Спятить с ним можно, - возмутилась Мария.
– Упрям, как бык!
– Так про отца?
– укоризненно сказала Галина.
– Ладно! Ладно! Я тебе советую: выбрось дурь из головы. Никуда ты не уедешь!
– Может, ты, как сестра, поможешь?
– На кой мне это сдалось... Через тебя и мне счастье, если хочешь знать.
– Вот оно что!
– удивилась Галина.
– Разозлишь Клима - тебе все пути закрыты. Угодишь - счастье само стелется под ноги. Смекаешь, сестра, о чем я толкую?
– И ты руку приложила?
– Приложила! Я не враг себе, - бросила Мария и вышла.
Галина опустила голову, плечи ее задрожали от рыданий.
– Что ты, доченька!
– прошептала мать.
– Успокойся. Не серчай. Я во всем виновата. Пугали... Грозили... Спаси тебя бог!
В кабинете начальника пограничного отряда сидели Осадчий, Свиридов и Сушенцов.
Здесь же находились капитан Левада, сотрудники УМГБ старший лейтенант Дуглич и лейтенант Заболотный.
– Я за то, чтобы начать операцию "Сокол", - сказал Осадчий.
– И я за то, - поддержал его Свиридов.
– Но меня волнует слабое звено - Данилюк. Трудно предвидеть, что он может выкинуть.
– Согласен, риск есть. Но мне кажется, с нами он искренен.
– Не струсил бы при встрече с Рогозным, - высказал опасение Свиридов.