Тыква
Шрифт:
— Мне — нужнее, — объявил Мем.
Чуть позже, переодевшись, помывшись и переплетя волосы намного приличнее, чем делал это обычно, Мем быстро пролистывал страницы учебника в поисках информации, которая немедленно принесла бы ему пользу и расследованию успех. В конце концов он все-таки наткнулся на фразу, которая помогла ему сориентироваться. «Все версии, выдвинутые по ходу следствия, должны быть хотя бы косвенно подтверждены или опровергнуты», — написано было в учебнике. Тут оказалось, что Мем и версий-то никаких не выдвигал. То есть, ни одной. Совсем. Пора было этим заняться.
Вот только по поводу чего выдвигать версии? Гадать, кто может являться другим наследником таргского
Тогда что поставить в середину? Что сделать точкой отсчета?..
Ну вот вертелась у Мема в голове эта тыква, и ничего не поделаешь. Тыква, тыква, тыква. Желтая, яркая, заметная. Для чего могла быть необходима тыква тому монаху, которого преследовал Мерой? Наверное, не для того, чтобы испечь из нее оладьев со сметаной сыром, и не для того чтобы исполнять праздничные желания. Судя по тому, что ее разломали, внутри нее мог быть тайник. Но желтая тыква после праздника — такая заметная штука, что куда с ней ни пойди — везде на тебя обратят внимание…
Так… А если она и нужна была, чтобы обратить внимание? Тогда чье и с какой целью?..
Мем прикрыл учебник, почувствовав, что вот-вот окончательно запутается и заедет со своими версиями не в тот огород.
А потом он сказал себе: тпру. За какими еще углями ходил Ошка в трактир, когда у них в домике две печи? Не проще ли было угли для жаровни нагрести из топки? Тем более, что и входов в домик тоже два. И на улице Ошка всю ночь вокруг храма не пасется, а всего лишь время от времени выглядывает…
Мем рассердился на бестолковый учебник, не оправдавший надежд, бросил его Агастре обратно на кровать. Потом достал из своего сундука ароматическое масло и намазал им шею. Для рабочего времени на Веселом Берегу было еще рановато. Там сейчас как раз просыпались и начинали готовиться к вечеру. Самое время пойти расспросить о прошлом эргра Датара. Заодно, может, ужином покормят, который при тамошнем распорядке завтрак.
Насчет ужина Мем не ошибся, он пришел очень удачно. Кроме того, он решил сделать тетушке Ин подарок. По пути он свернул в одну лавочку и приобрел перевязанный золотой ленточкой маленький букетик розово-желтых фиалок, которые зимой выращивают под стеклянными колпаками. По-другому, правда, этот цветок называли навозницей, поскольку грядки, где он растет, для тепла устраивали на навозных кучах. Но пахли фиалки чудесно, и не сказать, что взросли на навозе. К тому же, ранней весной они считались в Столице очень модным цветком.
Тетушка Ин принимала ванну, сочетая ее с легкой трапезой. Мем припрятал подарок в рукав, осторожно подошел и преподнес его со всей возможной утонченностью манер, на какую только хватало его воспитания. Тетушка Ин вспыхнула, словно девочка, и одарила Мема кокетливым и многозначительным взглядом. Покупных
После, лежа в постели и умиротворенно водя пальцем по холеному боку тетушки Ин, Мем спросил:
— Я слышал такую историю: будто бы здесь, на Веселом Бережке, жила раньше знатная энленка, и у нее был сын, который постригся в монахи? Ты о них знаешь?
Тетушка Ин призадумалась.
— Это грустная история, Мем, — покачала головой она.
— Расскажи мне про них. Как сюда могла попасть благодарная дама и Белого Севера?
— Она жила не в этом доме, а через улицу наискосок. Ее саму я плохо знала, лет мне тогда было немного, и я не очень смотрела по сторонам. Красноглазая и красноглазая. Управителем у них служил Мерген, он собирал всякие диковинки для клиентов, которые желают необычного. Красноглазая, да еще знатная, ему оказалась очень кстати. А вот мальчика я помню. Мальчик был очень хороший. Не такой, как она. Его здесь все жалели.
— Как же так вышло? Ведь тут не принято заводить детей.
— Ну так что, раз не принято? Если баба захочет — кто ей помешает? Только отправят потом в деревню гусей пасти да коз доить, вот и весь разговор. Впрочем, с той дамой случилась другая история. Она уже приехала с пузом. И заключила договор: тот, кого она родит, как подрастет, останется работать вместо нее. Родился мальчик, подрос и остался. Выбора у него не было. А красноглазая уехала обратно в Эн-Лэн-Лен.
От рассказа о подобном примере родительской любви даже не очень чувствительного Мема пробрало:
— Но это же бессердечно! — воскликнул он. — Она же мать! Почему на так?..
— Некоторые утверждали, будто она очень ненавидела того, от кого был ребенок.
— Что же — получается, она сделала это специально? Из мести?
— Из мести или нет, теперь спрашивать не у кого. А что бы ты хотел от красноглазой? Они же не люди, они так… земляные пауки. Северянка тебя поцелует — еще взбесишься, как от ядовитого укуса…
— А что случилось с мальчиком после?
— Мальчик подрос и стал искать возможность выбраться отсюда. Существуют такие люди, которые сами идут к нам на Берег и остаются здесь по доброй воле и собственному выбору, но он оказался не из тех. Ему тут было плохо. Однажды он возможность нашел. Ему дали денег на вступительный взнос в монастырь. Мерген очень не хотел его отпускать, но в конце концов пришлось.
— Кто-то из клиентов его пожалел?
— Сам Хозяин его пожалел. Прежний Хозяин Берега, если ты понимаешь, о ком речь. Он был набожный человек. Когда он умер, все тут встало с ног на голову. Никакого порядка.
Мем понимающе кивнул. Он очень не завидовал Датару. Наверняка, голодать и мерзнуть в приюте у молчальников стократ приятнее, чем за долги родителей работать в веселом доме. Такой судьбы врагу не поделаешь.
— А дальше что же? — поинтересовался Мем. — В какой он поступил монастырь?