Тыква
Шрифт:
Ненадолго Мем задумался. Можно было медленно и тихо уйти одному.
Его толкнули в спину мордой.
А можно было… Можно было опоздать, если отправиться на Гостинную пешком. Если вывод, что убивают связанных с тыквой, верен, значит, опасность грозит не только Мему. Значит, Яся тоже в опасности. Нужно не думать о лишнем, не терять время зря и поторопиться.
Мем выглянул сквозь решетку за пределы денника, стараясь рассмотреть, как заперты ворота. Похоже, они заперты были никак. Изнутри на засов, не серьезнее того, что запирал денник. Однако с улицы, из-за ворот, время от времени долетал какой-то шум. Похоже, что играла свадебная музыка. Обычное дело для этого времени года. Там люди, возможно — много людей. И внутри конюшни эти двое. Как вырваться отсюда? Охранять его
Стараясь действовать как можно тише, Мем измерил локтем сброшенную веревку и счел ее достаточной. Просунул в щечные кольца недоуздка, продел своему освободителю в рот и связал в густой гриве на шее, изобразив примитивную уздечку. Тут впервые он померялся с новым товарищем ростом. Конь, которого Мем решил увести, был не конь, а конище. Ломовое чудовище, копыта со столовое блюдо, холка под потолком, спина как кровать, а длинная грива по-деревенски расчесана на обе стороны. Впрочем, выбирать было не из чего, по соседству стояли такие же, только гнедые. Ничего, и это тоже лошадь, утешил себя Мем. Доехать до среднего города сгодится.
На дюжину ударов сердца он собрался. Очень четко нужно было представить, что он сейчас сделает. Потом просунул руку и тихо снял с двери засов. Крепко взял великанского коня под уздцы, ударом ноги распахнул денник, и они побежали.
Прямо в конюшне тяжеловоз охотно пошел в короткий, сотрясающий стены галоп. Ужин, накрытый на ящике, полетел на пол, конюхи шарахнулись в разные стороны, один упал, второй схватил метлу, но поздно: Мем уже пинком отворял воротину, подгадал такт галопа и, уцепившись за роскошную гриву, на ходу вскочил коню на спину, в уме поблагодарив себя за то, что прогулял не все уроки верховой езды в Каменных Пристанях. На много ходов вперед он сейчас не думал. Например, о том, что станет делать, если окажется в замкнутом дворе. А двор был замкнут. Зато соседний двор, где при свете факелов, луны и фонарей веселилась вокруг составленных в линию столов свадьба — настежь открыт, заходи и празднуй всяк, кто мимо идет. Разделяли дворы низенькая живая изгородь и простейший забор из параллельных жердей, какой обычно ставят для скота, и сквозь который без лошади Мем прошел бы легко, но вот с лошадью…
Времени на поиски другого выхода не оставалось. Мем, может, не очень хорошо изучил товарища по побегу, зато конь понял его: необходимо было прорваться. Прыжок получился неважный, целы остались лишь две нижние жерди, а верхние с треском разлетелись в щепки, но Мем удержался на широченной спине, а тяжеловоз набирал и набирал ход, — наверное, он мог бы и не прыгать, а просто проломиться. Маневрировать на тягловой лошади и пускаться в объезд торжественной трапезы Мем посчитал делом бессмысленным и опасным, поэтому их следующим препятствием оказался свадебный стол. Чуть запоздало опомнились гости и с воплями кинулись кто бежать, кто под защиту мебели. Полетела звонкая металлическая и стеклянная посуда, попадали столы — конище их уронил или люди, было не до разбирательств. В спину Мему заулюлюкали, засвистели, и запустили куском пирога и золотой мишурой. Что-то кричали еще конюха насчет держать, хватать, остановить… Но побег уже удался. Оглашая окрестности громовым топотом, от которого, казалось, качаются деревья и вздрагивают звезды, и больше уже не оглядываясь, Мем на гигантском краденом коне летел по приречной стороне Обводного в сторону моста. Ему немедля нужно было обратно на Рабеж.
Когда переступили порог Первой префектуры, Нонор удачно поставил Адану подножку, и десятник во весь рост вытянулся на каменном полу.
— Все, — сказал Нонор. — Поиграли — хватит.
Адан, пыхтя, поднялся и стал торопливо отцеплять с локтей инспектора цепочку с крючком-запором. Других арестованных тем временем оформляли в дежурке и по одному провожали в подвал.
— Орга Кривое Весло — сейчас ко мне в кабинет, — сквозь зубы распорядился злой до невозможности Нонор, отряхивая одежду и выдирая из волос янтарные глазки вперемешку с сухими репьями. Сотую долю стражи спустя он повернулся к Дину,
Тот оторвался от бумаг:
— Вы же сами просили, чтоб все правдоподобно…
— Кто меня вязал? — поинтересовался Нонор.
Вперед выступил один из младших дознавателей из десятка Дина, тут же получил по зубам и ухватился за стену.
— Э… ну… простите нас, — развел руками Дин. — Увлеклись немного, больше не повторится. — И снова уткнулся в дежурный журнал, глядя туда через плечо секретаря. Однако глаза его весело блестели.
Злость с Нонора слегка сошла. Теперь можно было работать.
Орг Кривое Весло разговаривал без большой охоты. Он ерзал на лавке, кривил и без того перекошенную рожу, вздыхал и подолгу не мог подобрать слова, но отвечал почти честно, поскольку не понимал, каким образом оказался в столь глупом положении и опасался еще больше его усугубить. Кто угодно Орга подставлял в его многотрудной и наполненной опасными недоразумениями жизни, но вот, чтоб городская полиция — такое с ним случилось впервой.
Впрочем, проступков больше, чем на штраф в тридцать лар, инспектор при всем желании ему приписать не мог — ведь за намерения не судят. И за то, что человек поддался на чужой обман, тоже в тюрьму не сажают. Господин Орг был введен в заблуждение, не так ли? Или господин Орг сознательно участвовал в заговоре с северянами против государя и государства?..
Нет, господин Орг не участвовал. Он государя уважает и даже государство всячески поддерживает, вот, в зимнем году уже налоги готовился проплатить за оба своих увеселительных заведения. На Старой набережной господин Орг ничего плохого в виду не имел, он как раз сбором денег на уплату налогов занимался. Был один мальчик, который давно должен; долг этот господину Оргу подарил в качестве поощрения младший Хозяин Веселого Берега, и Орг уже махнул рукой на такой подарок, поскольку не знал, как в сложившихся обстоятельствах требовать возврата. Но у мальчика вдруг завелись деньги в виде письменного поручительства одного высокопоставленного лица. Господин Орг доподлинно узнал об этом от северного владетеля, который однажды явился на Веселый Берег и предложил разделить данное письменное поручительство следующим образом: Оргу денежный долг, сколько причитается, а северянину — имя получателя и подпись поручителя. Готовились отобрать вексель у должника давно, просто не знали, где и когда. Если б господин Орг хотя бы заподозрил, что все это дело пахнет дерь… простите, имеет государственный масштаб, он бы на десять лиг к высокорожденному ублюд… извините, владетелю, не подошел.
— А вот это не вы на Чаячьем острове забыли? — поинтересовался кир Нонор, выкладывая перед Оргом бабочку-убийцу.
— Ну… Это вроде как долговая расписка, — признался Орг. — Должник клятвенно обещался ее выкупить, как только сможет. Вот мы ее и возвратили.
— Это же своего рода обязательство, — усомнился Нонор. — Такими вещами не разбрасываются попусту.
— Обязательство, — пожал плечами Орг. — Но клятва-то осталась. Клятву мы не возвращали. А людям мы верим на слово.
Инспектор Нонор только покачал головой в ответ на столь большое доверие к честному слову у такой подозрительной личности, как Кривое Весло.
— Храмовые кружки вы зачем выгребли? — спросил Нонор. — Платежное поручительство искали?
Но тут Орг Кривое Весло уперся. Он, дескать, не дурак и не святотатец, он никаких кружек самовольно не брал. Он, если хотите знать, до сих пор не верит, будто священник может отказаться от клятвы, которую дал, и не платить долгов. Кто тогда образец чистоты и честности, если монах поведет себя так? И вообще до того случая с бабочкой, он на Чаячий остров ни разу ногой не ступал. А если б знал, что там такая нищета и помойка, и в первый раз не ступил бы, но надо ж было убедиться. Северянин и на дело-то его подбил только очень долгими уговорами. Применять силу к монаху господин Орг не считал возможным, недаром он всю жизнь под стенами святой обители живет. Хотел разве что припугнуть чуть-чуть. Без вреда здоровью и платежеспособности, только чтоб память освежилась.