Тыква
Шрифт:
— Эргра Орная здесь нет, — покачал головой Мем. — Его отпустили еще ночью по личному распоряжению префекта.
— Но он не вернулся на Чаячий! С ним все в порядке?
— Думаю, что да. И думаю, что знаю, где он. Жаль, нет инспектора Нонора, но с Ошкой про вексель можно поговорить и без него. Прогуляемся к молчальникам?
— Я не вижу в темноте! — предупредил Датар.
— Я помню, помню. Здесь недалеко. Пойдем-ка, попробуем пошевелить эту… тайну.
Для верного успеха предприятия инспектор Нонор решил, помимо трех своих шпиков, привлечь людей Дина. Он не знал, сколько родовых слуг привез в Столицу сиятельный Ар. И. Из того, что шуму наделал один или двое, не
Первоначальное явление к киру Ар. И. в качестве северного землевладельца имело целью не только посмотреть, кто есть кто в дурацкой беготне детской игры. Инспектор хотел установить внутреннюю логику событий и кое-какие связи. Например, почему Тайная Стража прислала в префектуру арестованного родового слугу Ар. И. в военных сапогах, в то время, как Мерой был убит некими субъектами в городской обуви? Тайная Стража решила, будто Мероя убил он? Инспектор так не считал. И в ошибки Рарона кир Нонор не верил. В умысел — легко. Но не в случайность. Тайная Стража сбрасывала ненужное? Давала верную наводку? Ложную приманку? Зачем Рарон настаивал на том, чтобы Нонор непременно продолжил расследование об убийстве тайного агента? Не просто так, была какая-то цель. Нечто большее, нежели простое убийство простого тайного агента. Возможно, Нонору отводилась роль одного из желтых плащей, и задача его тоже состояла в произведении шума. А, между тем, подлинную инициативу перехватит Тайная Стража, служба внутренней безопасности Царского Города или невесть кто еще. Накануне пересмотра чиновничьих списков конкурентов в городе полным-полно. Кому понравится, когда твое, исполненное на три четверти дело уведут из-под носа и припишут потом все заслуги себе? Нужно было пошевеливаться. Инспектор Нонор это дело начал, он его и закончит.
Так что, нравилось или не нравилось, а с Дином кое-какими своими планами поделиться пришлось. Тайная Стража прислала северного слугу именно Нонору, следовательно, в том был скрытый смысл. Нонор захотел узнать все об убитом трактирщике. В обмен пришлось рассказывать, что он сам собирается делать на Гостинной. Из особо примечательного Дин сообщил ему вот что: трактирщик широко торговал информацией, иногда достоверной, иногда не очень. Помимо тайного агента Мероя, в штат которого входил, шельмец имел обширную клиентуру на Веселом Берегу, где его рекомендовали направо и налево всем, кто нуждался в подобных услугах. Какие сведения, про кого или про что, требовали от трактирщика северяне, Дин пока не сказал. Объявил, что вариантов у него несколько. Судя по тому, что перед смертью бедолагу пытали, от него пытались добиться ответа на вопрос, на который он не хотел или не мог ответить. Почему убили, когда информацию не удалось ни купить, ни выколотить? Да, наверное, потому, что на севере человеческая жизнь не ценится. Это в Столице из-за каждого сломанного ногтя поднимают шум, а в Северной Агиллее владетелю можно, разгневавшись, целую деревню ни за что вырезать, и последствий не будет.
Насчет Северной Агиллеи у Нонора имелось собственное мнение, однако дело об убийстве трактирщика-осведомителя принадлежало к тем, которыми следовало заниматься Тайной Страже. Почему такие дела одно за другим подкидывают в Первую префектуру, оставалось загадкой. По общему признаку принадлежности их можно бы даже объединить в дело против Тайной Стражи. Поэтому Нонор зашел к Дину за ширму, понизил голос и обстоятельно разъяснил, на что он провоцирует сиятельного хозяина слуги и чего в результате хочет добиться. Дин похихикал в рукав. Идея ему пришлась
В который раз отцепляя от своего локтя руку Датара, Мем зло сказал:
— Не висни на мне, словно девка. Что люди про нас подумают?
Колокол только что прозвонил вечернюю сражу. Сизые сумерки постепенно превращались в настоящую ночь. В центре Рабежа было относительно людно, но, с приближением к западной оконечности острова, через Обводной канал граничащей с Приречьем, прохожих становилось все меньше и меньше, пока они не исчезли совсем. Дома по сторонам топкой улочки здесь стояли закрытыми на все двери, замки и засовы, и лишь кое-где сквозь щелку в ставнях заметно было, что внутри теплится огонек лампы или свечи.
— Мне все равно, что обо мне подумают, — отвечал Датар, заново цепляя Мема за рукав.
— Мне тоже все равно, что о тебе подумают, но не все равно, что подумают обо мне!
— Тебе спокойней будет, если я плашмя упаду в грязь?
— Ты что, совсем ничего не видишь? Сейчас луна взойдет…
— Луна мне не поможет. Все расплывается, Мем. Я не могу отличить угол дома, которому иду навстречу сам, от человека, идущего навстречу мне. Тогда ты держи меня. Что там впереди?
— Набережная Обводного канала.
— Это болото!
— Молчи уже, мы почти пришли.
— Ты меня не потеряешь посреди болота в темноте?
— У тебя навязчивые страхи, эргр Датар. Хотел бы я тебя потерять в темноте — оставил бы прямо здесь. Что, неужели нет никакого способа вернуть тебе нормальное зрение, не уезжая для этого на Север и не селясь на много лет в подземном городе?
— Есть способ, — немного посомневавшись, выдал свой секрет Датар. — Но он очень неприятный. И противозаконный.
— Какой?
— Нюхать пьяный гриб.
— А, — Мем вспомнил. — Я слышал, что даже обычный человек, нанюхавшись гриба, может видеть в полной темноте.
— Ну… вроде того.
— А ты пробовал?
Датар тяжко вздохнул:
— Приходилось. Иначе совсем беда.
— Почему с тобой так? Ведь ты не красноглазый.
— У меня это от матери, — передернул плечами монах. — Наследственное…
Мем огляделся. Они зашли уже достаточно далеко. Вон знакомая кузня на другом берегу Обводного, откуда звон и грохот слышны круглые сутки, вот спуск с жилой верхней набережной на полузатопленную нижнюю.
— Я не очень помню как правильно туда идти, — сказал Мем своему спутнику, — но наверное, не обязательно все время низом. Полпути можно сократить здесь, поверху.
Он сам ухватил монаха под локоть и повернул того в похожий на канаву проулок. Канава вывела их на другую улицу, в древние времена мощеную булыжником и теперь сухую, поскольку шла она вдоль ручья, и грязь утекала в застеленное прошлогодней травой русло. За глухими заборами лаяли собаки. Проулки, улочки и тропки между заборов здесь были частыми, как сетка на мелкую рыбу, узкими, грязными, но проходимыми несмотря на то, что луна всходить пока не торопилась. Мем уже предполагал близость цели, к которой они стремятся — ступенек с перильцами, ведущих к приюту Молчальников и мостика через ручей, которым он в прошлый раз выбирался с нижней набережной.
— За нами следом идут, — сказал вдруг Датар. — Я их слышу. Мне это не нравится.
— Да? — деланно удивился Мем. — И давно ли ты заметил?
— С самой префектуры.
— Почему мне не сказал?
— Думал, ты знаешь.
Мем взял монаха за плечи и приставил спиной к забору.
— Вот что, — сказал он. — Не с самой префектуры, но я тоже слышу. Ты постой здесь, а я проверю — это Нонор за мной послал следить, или собака бродячая крадется. Через сотую часть стражи я вернусь. Ни шагу отсюда. Понял?