Тыквенное семечко
Шрифт:
'Это самый ужасный кошмар, который мне снился', - Нисс был уверен, что то, что происходит сейчас вокруг него, просто не может быть правдой. Да, он сам попирал иногда законы леса, но сейчас отпиливание веток выглядело просто детской забавой, а его мечта стать главой леса внезапно улетучилось, уступив место горячему желанию вернуть то время, когда он жил в осине.
Когда они подъехали к липе, а вернее, к тому, что от нее осталось, Нисс в ужасе протер глаза руками.
— Этого не может быть… — пролепетал он побелевшими губами и спрыгнул с коня. Нисс подошел к обгоревшему пню и оторопело уставился на него. — Я ничего не понимаю, когда она успела сгореть? — обернулся он к Унук Эльхайя
— Зато я все прекрасно понимаю. Решил просто нас в лес заманить, шакал паршивый? Но я, в отличие от тебя, слово свое держу. Ты хотел быть головой — ты ею будешь! — с этими словами он резко взмахнул мечом, но Нисс ловко увернулся и галопом пустился бежать по тропинке на север. Там, недалеко от большого ивняка, была его пещера, которая с малых лет служила ему надежным прибежищем от строгого отца. Нисс знал эту дорогу так хорошо, что мог не только в темноте ее найти, но и с закрытыми глазами, на ощупь. Унук-Эльхайя слегка отстал — он потерял время, пока взбирался в седло. Нисс почувствовал это превосходство и приободрился, сейчас он свернет за можжевеловый куст, там взберется по склону и поминай его, как звали — там уже и пещера будет, уж ее разбойнику не найти.
Но происходила настоящая чертовщина: на том месте, где должен был быть можжевельник, его не оказалось. Нисс даже споткнулся от неожиданности, но, услышав топот коня разбойника, быстро свернул, убеждая себя, что просто перенервничал. Он бежал по крохотной тропинке и с каждым шагом, что гулко отзывался в его голове, с ужасом осознавал, что это место ему незнакомо.
'Бред какой-то! Этого просто не может быть! Я тут ходил тысячу раз! — лицо его перекосилось от ужаса.
Вскоре он выбежал к склону, но рельеф его был совершенно другим, да вдобавок рядом тек какой-то мутный ручей, какого здесь отродясь не было. Нисс, задыхаясь, полез наверх, у него еще была слабая надежда найти спасительную пещеру. Поднявшись, он увидел вокруг пелену черного дыма, низко стелившегося почти по всему лесу.
'Что это? — в страхе подумал он, беспомощно оседая на землю. Все поплыло у него перед глазами. Он увидел перед собой сразу двух Унук-Эльхайев, обоих с размытыми контурами.
Но ответа на этот вопрос он не получил, так как над его головой сверкнул меч, и его голова покатилась вниз.
Гомза тем временем смотрел в желтые немигающие глаза дракону. Дракон поднял голову на длинной шее, задрал ее вверх и выпустил сноп пламени из своей пасти. Он расправил свои перепончатые крылья и громко зарычал, обнажая мелкие острые зубы. Гомзу обдало горячим смердящим дыханием, и он застыл, не в силах пошевелиться. Он хотел развернуться, да рвануть что было сил оттуда, но ноги его не слушались. Гомза второпях достал меч отца и вытянул вперед руку, немного попятившись. Дракон со страшным ревом обдал его огнем с головы до ног. Гомза успел заметить, что в этот момент на нем появилась мантия кентавра, сверкающая всеми цветами радуги. Огонь не причинил ему ни малейшего вреда — был словно не настоящий.
'Может, тогда в такой мантии и дракон не настоящий? — подумал он и бросился к злобному чудовищу.
Страх, парализовавший его, словно лопнул, ведь у всего бывает предел. Гомза со всех сил воткнул в него свой меч и отскочил в сторону — дракон с ревом рухнул на земляной пол. Гомзу всего трясло от напряжения, он вытер струящийся со лба пот и сел на перевернутую кадку. К своему великому удивлению он увидел, как мертвое чудовище просто растаяло в воздухе, прямо на его глазах. На полу, на том месте, где был дракон, был круглый
Мальчик отодвинул тяжелый люк в сторону и увидел деревянные крашеные ступеньки с перилами. Он потихоньку спустился по ним, вертя головой во все стороны. Это определенно был чердак, но совсем не такой, как на третьем ярусе их дуба. Тот чердак был весь заставлен всяким хламом, а этот — почти пустой, только в самом углу лежали большие книги, придавленные плоским камнем. Гомза потрогал сбоку страницы книг, заметя торчащие оттуда веточки растений — кто-то сушил гербарий. Он подошел к маленькому чердачному окошку и прижался к нему носом. Внизу был виден кусочек маленького дворика с дорожками, мощенными таким же камнем, как тот, что придавливал стопку книг. Дальше стояли деревья с пышной золотой листвой, чуть подрагивающей в слабых порывах ветра. По левому краю дорожки росли высокие кусты с мелкими белыми цветами. Гомза видел такие в долине холмовиков, они называются не то манная крупа, не то кашка. Он приподнялся на цыпочках посмотреть, а что за этими кустами, как вдруг ему стало не по себе. Здесь вообще этого ничего не может быть. Он ведь спустился в подвал собственного дома! Откуда кустики, дорожка, деревья и, о, ужас, бирюзовое небо с барашками облаков?
Гомза резко развернулся назад и взлетел по лестнице наверх. Ошибки быть не могло, это его подвал, вот тут только что он убил дракона. Но он ведь исчез, может, ему это все примерещилось, и он просто тяжело заболел? Гомза потрогал рукой лоб и обессиленно опустился на пол. Ну конечно, он просто свихнулся. К тому же те паршивые деревья, что ему мерещатся — с желтеющей листвой, хотя на дворе начало марта. Значит, выходит, и битвы никакой не было, на нем ведь нет ни царапинки. Он уронил голову на колени и стал ковырять ботинком земляной пол.
Он посидел в задумчивости еще немного, а затем снова спустился в найденный чердак, подошел к деревянному люку на полу и открыл его, подняв в воздухе облако пыли.
Внизу была точно такая же лестница, только краска чуть поярче, а перила повыше. Гомза оказался в небольшой комнате с широким окном, на подоконнике которого громоздились цветочные горшки. Рядом стоял стол с чернильницей и разбросанной бумагой. Тут же лежала раскрытая книга, сушеный дубовый лист и большая коробка с семенами. Вдоль стены шли книжные шкафы, тумбочка, вся заваленная какими-то банками, чуть дальше стояло кресло и не застеленная кровать. На полу лежал простенький потертый коврик, а дверь, выходившая в сад, была приоткрыта.
Гомза высунул нос наружу и невольно зажмурился от яркого солнца. Пахло цветами и кипяченым молоком. Недалеко стояла скамейка, на которой стояла пустая кружка, и лежало несколько красных яблок. За скамейкой была клумба с низкими белыми цветами, а в ее центре разместилось семь декоративных камней, очень похожих на семь чайников. Он взял одно яблоко и пошел по каменной дорожке, вертя его в руке. Дорожка огибала ряд деревьев и ныряла в арку сплетенных кустов. Кусты здорово разрослись, так что почти не пропускали солнечный свет, и Гомза шел по этому живому туннелю, то и дело задирая голову наверх.
Впереди он увидел большое поле луговых трав. Край поля был перекопан и засажен большими оранжевыми тыквами. Среди них стояло пугало с раскинутыми руками в белой кофточке. А там, среди тыкв, какой-то бородатый ливнас рыхлил землю тяпкой. На нем была шляпа с узкими полями, а длинные волосы связаны сзади в небольшой хвостик. Увидев Гомзу, он бросил тяпку и помчался со всех ног ему навстречу. Тот остановился в нерешительности и замер, не зная, что и подумать. Когда его лицо можно было рассмотреть, Гомза тоже кинулся к нему.