Тысяча душ
Шрифт:
– А, ваше благородие!
– Извините, я вас разбудил, - сказал капитан.
Несмотря на тесную дружбу, он всегда говорил Лебедеву, как и всем другим: вы, и тот отвечал ему тем же.
– Ничего-с! Огонька, я думаю, вам в трубочку нужно, - сказал Лебедев, окончательно приходя в себя и приглаживая свои щетиноподобные волосы, растопырившиеся во всевозможные стороны.
– Нет-с, я трубку забыл, - отвечал капитан, хватаясь за пуговицу, на которой обыкновенно висел кисет.
– Ну, так садитесь!
– произнес математик,
Капитан сел.
– Ну-с, - продолжал Лебедев, - а крусановские болота, батенька, мы с вами прозевали: в прошлое воскресенье все казначейство ходило, и ворон-то всех, чай, расшугали, а все вы...
– Некогда было-с, - отвечал капитан краснея - явный знак, что он говорил неправду.
– Некогда?.. Какого черта вы делаете?
– возразил, зевая, зверолов и потянулся, напомнив собой в своей избушонке льва в клетке.
Собственно, на это замечание капитан ничего не ответил, но, посеменив руками и ногами, вдруг проговорил:
– Смотритель ваш в Петербург едет?
Лебедев, кажется, не обратил на это особенного внимания.
– Как же! Отпуск уж получил на четыре месяца, - отвечал он.
Оба приятеля на некоторое время замолчали.
– Теперича они едут в Петербург, а может, и совсем оттуда не приедут? начал капитан больше вопросом.
– Прах его побери! Пускай убирается, куда хочет!
– отвечал Лебедев.
Капитан опять посеменил руками и ногами.
– Теперича, хоша бы в доме братца... Что ж? Надобно сказать: они были приняты заместо родного сына...
– начал он, но голос у него оборвался.
– Что говорить! Известно!..
– подтвердил Лебедев.
– А хоша бы и братец, - продолжал капитан, - не холостой человек, имеет дочь девицу.
– Известно!
– повторил Лебедев.
– А хоша бы и здесь, - снова продолжал капитан, - не темные леса, а город: не зажмешь каждому рот... мало ли что говорят.
Лебедев значительно откашлянулся, или, скорее, рыкнул, поняв, наконец, к чему клонит капитан.
– Разговоров много идет, - произнес он, глубокомысленно мотнув головою.
– Да-с. А кому закажешь?
– подхватил капитан.
– Много говорят, много... Я что? Конечно, моя изба с краю, ничего не знаю, а что, почитавший Петра Михайлыча за его добрую душу, жалко, ей-богу, жалко!..
Капитан уставил на приятеля глаза.
– Вы теперича, - начал он прерывающимся голосом, - посторонний человек, и то вам жалко; а что же теперича я, имевший в брате отца родного? А хоша бы и Настасья Петровна - не чужая мне, а родная племянница... Что ж я должен теперича делать?..
На вопросе этом капитан остановился, как бы ожидая ответа приятеля; но тот ерошил только свою громадную голову.
– Говорить хоша бы не по ним, - так станут ли еще моих слов слушать?.. Может, одно их
– Мошенник он - вот что надо было вам сказать!
– проговорил зверолов.
Капитан встал и начал ходить по избе.
– Теперича что ж?
– заговорил он, разводя руками.
– Я, как благородный человек, должен, как промеж офицерами бывает, дуэль с ним иметь?
Лебедев опять значительно откашлянулся.
– Что ж?
– продолжал капитан.
– Суди меня бог и царь, а себя я не пожалею: убить их сейчас могу, только то, что ни братец, ни Настенька не перенесут того... До чего он их обошел!.. Словно неспроста, с первого раза приняли, как родного сына... Отогрели змею за пазухой!
– Мошенник!
– повторил Лебедев.
– Теперича, хоша бы я пришел к вам поговорить: от кого совета али наставленья мне в этом деле иметь...
– говорил капитан, смигивая слезы.
– Погодите, постойте!
– начал зверолов глубокомысленно и нещадным образом ероша свои волосы.
– Постойте!.. Вот что я придумал: во-первых, не плачьте.
Капитан торопливо обтерся.
– Во-вторых, ступайте к нему на квартиру и скажите ему прямо: "Так, мол, и так, в городе вот что говорят..." Это уж я вам говорю... верно... своими ушами слышал: там беременна, говорят, была... ребенка там подкинула, что ли...
Лицо капитана горело, глаза налились кровью, губы и щеки подергивало.
– Значит, что ж, - продолжал Лебедев, ударив по столу кулаком, значит, прикрывай грех; а не то, мол, по-нашему, по-военному, на барьер вытяну!.. Струсит, ей-богу, струсит!
Капитан думал.
– Я схожу-с!
– проговорил он, наконец.
– Сходите, право так!
– подтвердил Лебедев.
– Схожу-с!
– повторил капитан и, не желая возвращаться к брату, чтоб не встретиться там впредь до объяснения с своим врагом, остался у Лебедева вечер. Тот было показывал ему свое любимое ружье, заставляя его заглядывать в дуло и говоря: "Посмотрите, как оно, шельма, расстрелялось!" И капитан смотрел, ничего, однако, не видя и не понимая.
В настоящем случае трудно даже сказать, какого рода ответ дал бы герой мой на вызов капитана, если бы сама судьба не помогла ему совершенно помимо его воли. Настенька, возвратившись с кладбища, провела почти насильно Калиновича в свою комнату. Он было тотчас взял первую попавшуюся ему на глаза книгу и начал читать ее с большим вниманием. Несколько времени продолжалось молчание.
– Ну, послушай, друг мой, брось книгу, перестань!
– заговорила Настенька, подходя к нему.
– Послушай, - продолжала она несколько взволнованным голосом, - ты теперь едешь... ну, и поезжай: это тебе нужно... Только ты должен прежде сделать мне предложение, чтоб я осталась твоей невестой.