Тысяча и одна ночь отделения скорой помощи
Шрифт:
Потом зрение больной ухудшилось. Когда она не смогла читать, мадам Орфей стала ей рисовать. Рисовала манифестантов на улицах, юбки с оборками на летнем ветру, беременных женщин, жизнь, которая приходит на место жизни исчезающей.
Когда подруга уже не могла рассмотреть ее рисунки, мадам Орфей начала читать ей вслух.
– Передать не могу, как меня растрогала эта история…
Между нашими губами было всего каких-нибудь двадцать сантиметров. Повисло неловкое молчание. Бланш нашла в себе смелость подбить
– Истории сочинять я совсем не умею, ничего в голову не приходит. И о чем, по-твоему, мне с ней говорить?
– Главное – сохранить связь.
– Мне что, говорить с ней о мороженом и мужиках с татуировками?
– Нет! Расскажи ей о том, что мы здесь делаем. О жизни в больнице. Это ей будет интересно.
Бланш засомневалась, получится ли у нее. У меня в рукаве был припрятан джокер. Я вытащил записную книжку.
– Я сделал как мадам Орфей. Всю ночь записывал больничные хроники. Пороешься тут и прочтешь. Что бы ни случилось, читай. А я скоро приду… – И добавил: – Многие случаи очень смешные: боюсь, я уморю ее скорее, чем болезнь.
Она ушла, держа мою записную книжку в руке. Бланш очень женственна. У нее тот тип женственности, от которого топорщатся штаны у старшеклассников. Из нее вышла бы учительница: облегающий костюм, суровый тон. Но она стала врачом и теперь использует свой эротический потенциал для укрощения пациентов, которые не желают лечиться:
– Нехорошо, ваш уровень холестерина мне не нравится, совсем не нравится, да, холестерин у вас плохой…
– Я сяду на диету, мадам.
– Не мадам, а доктор.
– Я сяду на диету, доктор.
Пациент произносил слово “доктор”, как голодный, захлебываясь слюной, рассказывает о “филе перепелки с фисташками под соусом из груши в карамели”.
Хорошо, когда сексапильность приносит пользу обществу.
Около 13 часов,
внизу
Фроттис принимала супружескую пару. Мадам и месье Фер. Двадцать семь и двадцать восемь лет.
У нее: боли в области брюшины и таза.
У него: симптомы СЕРЬЕЗНЕЙШЕГО дефицита витаминов, причем, похоже, с самого раннего детства.
Фроттис задавала вопросы, выясняя возможность беременности.
– Вы принимаете противозачаточные?
– Да.
Ее спутник, выступив вперед, произнес укоризненно:
– Она относится к этому недостаточно серьезно.
Мадам Фер взглянула на него презрительно.
– Что? Ты и правда недостаточно серьезна! Вот почему, когда она забывает, принимаю я.
– Что принимаете? – осведомилась Фроттис.
– Как что? Таблетку.
Фроттис решила, что ослышалась:
– Вы принимаете ТАБЛЕТКУ? Прямо кладете в рот и глотаете?
Месье Фер посмотрел на Фроттис снисходительно,
– Ну да, кладу в рот и глотаю! Это ж не свечи!
Мое личное мнение: бороться с дефицитом витаминов нужно в любом возрасте… Хотя подобные пациенты, должен признаться, нам нравятся: они снимают усталость.
Рассказывая об этих пациентах, Фроттис со всей силы хлопнула себя ладонью по лбу. Два раза – хлоп-хлоп! Когда она прицелилась в третий раз, я перехватил руку. Так недолго себя и оглушить.
Лекарственный препарат – штука опасная: неправильно примешь – и заболеешь, или умрешь, или забеременеешь…
Для того и существуют инструкции, и “Способ применения” – это способ применения, а не мятая бумажка.
Лицо моей коллеги выражало полное отчаяние.
Фроттис… При нашей первой встрече она протянула мне руку:
– Меня зовут Леа.
Она произнесла это так, словно объявила, что она – Барак Обама.
Через несколько дней я понял, что ее имя – это недоразумение. На иврите оно означает “утомленная”. Фроттис никогда не уставала. Как океан, который бесполезно спрашивать, не устал ли он разбивать волны о берег.
Свое прозвище она получила при очень забавных обстоятельствах. Поскольку обстоятельства эти действительно забавные, я не буду о них распространяться…
Я предупредил ее:
– Посмотрю пациентку из четвертого бокса и пойду передохну.
В отделении “скорой” пациентов помещают в боксы. Ненавижу это слово, из-за него мне кажется, будто я работаю ветеринаром и у меня конюшня, куда привозят больных лошадей. Лучше бы это помещение называли ложей и пациенты были бы актерами, а не зрителями.
Я толкнул дверь. Ей было тридцать два года, и она улыбалась, несмотря на жестокие дергающие боли в области лобка. Я осмотрел ее, муж сидел рядом. Оба классные, и оба очень хотели иметь ребенка. Я пошутил, чтобы разрядить обстановку, но она попросила меня перестать: “От смеха мне еще больнее”.
У каждого свой дар. Кто-то играет ногами на фортепьяно, другие поют или ходят по канату, балансируя при помощи шеста. А я веселю людей. Для отделения скорой помощи эта сверхспособность поистине бесценна.
Полчаса спустя на экране компьютера появились результаты анализа крови. Я испытываю смешанные чувства к информационной технике: у нее абстрактный разум, она выдает правду, не считаясь с обстоятельствами жизни пациентов. Разве есть что-то более бесчувственное, чем монитор компьютера в отделении скорой помощи?
Бета-ХГЧ: положительный.
Это напечатано шрифтом “таймс нью роман” между показателями функции почек и ионным составом сыворотки крови.
Положительный.
Больница – единственное место в мире, где это слово вызывает самые худшие предчувствия.