Тысяча и одна ночь отделения скорой помощи
Шрифт:
• Мы не получаем удовольствия, копаясь в этой части вашего организма. Эта простая, но необходима я процедура делается, чтобы обнаружить кровотечение, трещину, опухоль, воспаление простаты и тому подобное. В жизни за все нужно платить. Ректальное обследование – лучшее подтверждение этой мысли.
• Прошу внимания! ГРАНДИОЗНОЕ ОТКРЫТИЕ! У врача, проводящего ректальное обследование, тоже имеется анус. И он тоже каждый день испражняется. Ну конечно, вам это и в голову не приходило! Ведь никто никогда не видел, чтобы доктор Хаус какал или чтобы доктор
• Анус не грязный. То есть он, конечно, грязный, в нем полно бактерий. Но это просто часть человеческого тела. А Человек, по большому счету, велик и прекрасен. Он расписал Сикстинскую капеллу, сотворил улыбку Моны Лизы, построил памятник любви – Тадж-Махал. Человек написал “Государство”, Девятую симфонию, создал пенициллин и вакцину против бешенства.
Мне нравится думать, что, скажи это тогда Покахонтас своей пациентке, та не стала бы плакать во время обследования. Возможно, она, Человек совершенный, горделиво выпятила бы грудь и воскликнула:
– Ну давай, деточка! Я Глория, и это звучит гордо, и мне не стыдно: мой анус создал “Джоконду”!
17 часов,
внизу, бокс 5
Меня окликнула медсестра. Ее звали Брижит, по-кельтски это значит “сила”. Имена и слова очень важны. Ее имя пришлось ей точно впору.
Она подвела меня к молодой симпатичной женщине:
– Вот мадам Финаль, она пришла на консультацию по поводу болей в молочной железе.
Я был молод, полон энтузиазма и к тому же довольно глуп:
– Вы делали самообследование?
– Нет.
– Почему?
– Боялась что-нибудь найти.
Что тут непонятного? Она не искала, чтобы не найти. Когда мы прикрепили рентгеновский снимок грудной клетки к негатоскопу, стало ясно: мадам Финаль пришла слишком поздно. Повсюду узлы.
Нет, это уже слишком… ЧЕРЕСЧУР! Я стал себя уговаривать: если отныне для тебя даже ректальное обследование не трагедия, то уж пальпация груди – просто подарок!
В конце концов стало понятно: это труднее, чем кажется.
Будем действовать поэтапно.
– Как самостоятельно обследовать грудь?
Пальцы нужно упереть в грудную кость и последовательно, сантиметр за сантиметром, прощупывать молочную железу по часовой стрелке. Правую, потом левую.
– Как распознать отклонения от нормы?
Если под пальцами ощущается что-то твердое или круглое или, главное – ГЛАВНОЕ – если вам об этом сказал гинеколог, к которому вы помчались тотчас же. Он ведь учился в институте.
Зачем ощупывать грудь?
1. Потому что женщина, которая стоит обнаженная под душем в мыльной пене и щупает свою грудь, – это хорошо. Это замечательно. Это прекрасно. Медицинская рекомендация против депрессивного настроения. И это очень сексуально.
2. Поскольку ни одна женщина не просыпается однажды утром со стикером на соске, на котором красными буквами написано РАК,
3. Потому что тысячам мужчин до смерти хотелось бы оказаться на вашем месте.
4. Повторим слова моей пациентки: “Боялась что-нибудь найти”.
Так ребенок прячется под одеялом от чудовищ. Однако если чудовище уже в комнате, одеяло вас не спасет. Знаете что, девчонки? Сбросьте-ка вы одеяло, встаньте на кровати и вмажьте ногой по яйцам этому чудовищу. Каждое самообследование – как меткий удар.
Мадам Финаль упорно ждала объяснений: ей хотелось знать, что не так на снимке.
– У вас увеличены лимфоузлы средостения и обоих легких. Нужно их исследовать и понять, с чем точно мы имеем дело.
– Это серьезно?
– Может быть…
Во взгляде пациентки, словно в подвальном окошке, выходящем на кладбище, не мелькнуло ни тени сомнения. Она все поняла. Ее глаза… Это были глаза человека, осознавшего конечность своего существования. Она скоро умрет.
Ощупывайте свою грудь. Это невыносимо, когда женщина умирает в сорок пять.
И еще один пример: пациентка из седьмой палаты наверху, на шестом этаже. Да, она тоже. Я был там, когда ей объявили приговор. Это теперь у нее серый цвет лица, ввалившиеся глаза, высохшее тело, а тогда она была потрясающей! Яркая помада, невероятное очарование. Мы сидели в кабинете специалиста. Он как бы между делом произнес название болезни. Она улыбнулась, стиснув зубы, стиснув в руках сумочку, сжав все, что можно было сжать и что еще подчинялось ее воле.
Ей стали рассказывать о лекарствах, процедурах и прочем. Она кивала невозмутимо, элегантная, полная достоинства:
– Я буду бороться. Худшее в моей жизни уже случилось.
Она говорила так убедительно, что даже я ей поверил.
– Мой сын Тома – студент-медик, – сообщила она. – Он на четвертом курсе. Лучший на потоке.
Это ее не могло спасти, но если ей так легче…
Когда врач закончил перечислять предстоящие ей радости – она по-прежнему улыбалась, – он протянул ей направление, ТО САМОЕ знаменитое направление.
– Что это?
– Направление в мастерскую, изготавливающую парики. Вот увидите, там прекрасные мастера.
Парик. Слово было сказано.
Она выпустила из рук сумку, разжала челюсти, сбросила маску и заплакала в первый раз. Она была еще молода, а плакала как старушка, тихонько, мелко всхлипывая.
Я поднял глаза: у нее были великолепные волосы. Ни одной седой ниточки в роскошной красноватой массе ее шевелюры. И тугой узел, в который она собирала волосы уже много лет.
Теперь, когда эта женщина, которую я назвал Жар-птицей, надевает больничную сорочку, она напоминает большой парус на мачте из костей. Что я имею против парусников? Они всегда уходят в открытое море…