Тысяча и одна ночь
Шрифт:
— Сдавайся плут, не то худо будет!
Внезапно всё смолкло.
Николай тоже остановился и замер, стараясь прислушаться к тишине. А когда осмотрелся вокруг, то, от неожиданности вздрогнул…
Ибо, на подушке сидел, ни кто иной, как Чебурашка, и строил ему разнообразные рожи. То он, показывал язык, то надувал щёки – а своею искусственной лапкой манил к себе, предлагая прилечь с ним рядом.
— А-а-а! — прорычал Николай, — так это ты! А ведь я так и знал, я чувствовал, что
Николай начал зловеще приближаться к Чебурашке, приподнимая ложку всё выше и выше!
— Ну, сейчас я на тебе прокачусь! За всё у меня ответишь – ушастая мартышка!
— Не подкачаешь, точно прокатишься!? — осведомился у него Чебурашка.
— Вполне! — Чудило, был уже на взводе.
И тут Чебурашка резко соскочил с подушки, ловко юркнул к дверям и взялся лапкой за засов.
— Точно готов!? Не обманываешь!? — усомнилась ещё раз Чебурашка.
— Даже не сомневайся! Клянусь не подкачаю!
И когда Чудило был уже рядом, казалось вот-вот он схватит ушастика, как Чебурашка, распахнул дверь.
— Гена, заходи! Клиент готов! Клянётся что не подкачает! Врёт – конечно!
И о, ужас! В дверях появилась огромная зелёная морда, а за ней и весь Гена. Нет, это был не тот весёлый крокодил из мультфильма с гармошкой – это был монстр, размером с Лохнесское чудовище. На четырёх лапах он подполз к Николаю, лизнул беднягу – шершавым языком в среднее ухо, и переспросил, ибо не смотря на свои пугающие размеры, в душе Гена всё-таки оставался очень добрым, и никому на свете не желал сделать плохо:
— Так, что же, можно начинать!? Неужели готов?
А Чудила, даже не смог ничего ответить, лишь, что то промычал, головой закачал – да язык проглотил…
— Минуточку! Одну минуточку! — непонятно откуда появился Пётр Ильич Чайковский, — ну так же нельзя, Такое грандиозное событие – а вы хотите обойтись даже без элементарной музыкальной обработки!
После сказанного, маэстро взмахнул палочкой, и…
Сначала заскрипела одна скрипка, затем к ней присоединилась – скрипя вторая, а когда к скрипу первых присоединилась вся скрипично-струнная планшетка из сотни – жуть каких скрипучих музыкантов, то тут то и грянуло! И понеслось!
Тысячи гармонистов – загармонили на гармониках, Тысячи балалаечников – забалалаяли на балалайках, Тысячи барабанщиков – забарабанили в барабаньки, тысячи трубачей – вдували и выдували медь! Твою мать!
Нет, это было не Лебединое озеро, и даже не прелюдия к Орлеанской деве – это было Железное болеро! Сонет номер шесть – прошу не путать с Шанелью – той же маркировки.
И тут Николай дал
Он мчал во всю прыть, перепрыгивая через улицы, кварталы, реки и даже водохранилища. Сначала под ногами проскочило Мшинское непроходимое болото, затем Архангельские топи, следующей была – Гримпенская трясина, он чуть не сбил с ног сэра Генри – который выгуливал свою любимую собачку Баскервилей.
Антильские острова он даже и не заметил – перепрыгнув с одного на другой, а затем были Филлипинские острова, Бали и Гватемала – всё вокруг кишело крокодилами. А когда силы стали его оставлять – то недолго думая оставили прямо на берегу реки Нил в районе замечательной африканской республики – Уганда, население которой по статистике за восемьдесят девятый год состояло в основном из крокодилов-людоедов. Не успел Николай даже элементарно шлёпнуться в береговую лужу, как местные жители – начали с интересом к нему подползать. Давненько они не видели таких оборванцев на своей субтропической территории.
— Стойте! — выкрикнул Гена, тоже весь задыхавшийся от быстрого бега в погоне за Чудилой, — Стойте! Чужеземец прибыл к вам с доброй волей, а не ради того чтобы вы его сожрали за один присест!
И немного отдышавшись, Гена продолжил:
— Познакомьтесь! Это, между прочим – царь природы, зовут его Коля! Посетил вас с наиважнейшей миссией – имея за цель – продолжения рода африканских узкорылых крокодилов! Для, так называемого вливания свежей крови в наши ряды – дабы улучшения всеобщего генетического древа! Ура товарищи!
— Ура! — зааплодировала остальная челядь независимых узкорылых товарищей, ибо тогда уже в 1989 году, Уганда вступила в наш социалистический лагерь, и каждый гражданин этой республики – называющий себя с тех пор гордо – товарищ, старался соблюдать всеобщие лагерные порядки!
— А теперь хотелось бы послушать самого царя! — раздались интересующиеся возгласы из толпы узкорылых лагерных товарищей.
— Я собственно, я собственно! — начал Чудило свою речь из далека, и закончил, — я собственно!
— Да понятно! Чего вы ещё хотите собственно, от царской особы! Тьфу ты чёрт – особи!? — перевёл с русского на гребнисто-кайманский – товарищ Геннадий, и…
И, вторая попытка убежать, так же не увенчалась успехом, лишь Николай подумал о ней, как было уже поздно… Слишком поздно…
Но зато он от души повалялся на крокодиловой шкуре – спасая свою!
Как оказалось – это не так уж и страшно. Страшно было только в первый раз, как правило – пугает неизвестность, а потом привыкаешь, и становится – совершенно обычно.