Тысяча и одна ночь
Шрифт:
— Да пошёл ты! Засранец!
Вышвырнула его на берег… Сдобрив полёт – крепким пружинистым пинком.
Порыв холодного ветра пронёсся над ним, после чего всё утихло. И лишь форточка продолжала хлопать – время от времени, да сквозняк, тянувшийся по полу – вызывал нервный озноб.
Долго он лежал недвижимо, приходя в чувства после пережитых в – 3D приключений.
— Вот это сериальчик, — простонал он.
И припомнил о том, что рассказывала ему Аннушка, про свои ночные видения.
—
Николай открыл глаза и приподнял голову. Он лежал на полу в метре от кровати, при полном обмундировании, но со спущенным брюками и нижним бельём.
Сильно гудела задница.
Да к тому же проведя по ней рукой, Николай обнаружил деревянную ложку – которая торчала прямо от туда.
— Вот же бля! — выругался Николай, припоминая капитана Грея, — Вот же подонок! Как же он меня – опустил то! Как же он меня – на самое дно то!
13. Первые сомнения, первые переживания.
— Точно с гаком! Твою мать!
Выдернув ложку, бегом Чудило бросился на унитаз, и еле успев подставить зад, навстречу новому, казалось бы – светлому будущему, тому что с восходом солнца, каждый раз предвещает, большие, а может и ещё больше – всего и вся, окончательно и бесповоротно дёрнул за верёвочку.
Унитаз дунул ему, да так крепко – что в буквальном смысле смыл Николая со стульчака и выставил в коридор. Весь сырой, с ног до головы, он бросился в поисках полотенца, но так его и не обнаружив – кое-как утёрся туалетной бумагой – пустив на это дело четыре рулона, оставленные ему Аннушкой – на всякий пожарный.
При мысли о том, что с ним произошло, Николай чуть не расплакался, и только стальной характер героя, смог предотвратить – подступавшие было к горлу первичные спазмы удушья.
Осознание того что он, Чудила – прошедший огни и воды, переплывший моря и океаны, проползший улицы и дворы, переспавший в канавах и помойках, вынужден теперь заниматься – и этим, приводило его в ужас.
— Всех на куски покусаю! Твою мать! Не дай Бог, ещё и залететь – вот будет потеха!
14. В гостях у Исидора Яковлевича.
Исидор Яковлевич, принял Николая – душевно! Крепко обняв, и прижав некрепкого друга к своей широкой, надёжной груди – вознаградив трёхкратным поцелуем по-русски, два раза промазал – угодив в деревянную дверную стойку.
Николай по обычаю, сразу раскатил по рюмкам – свежо-откупоренный пузырёк, взятый у достойного барыги, на углу улицы Бармалеева,
Исидор Яковлевич, был единственным другом Чудилы, кому тот, мог доверить и рассказать практически обо всём. Имея при этом стопроцентную гарантию, на то, что Исидор, никогда и никому – об этом даже не заикнётся, так как минут через пятнадцать, и сам забудет про всё окончательно, в виду своего – окончательно пропитого сознания.
И как это было не тяжело, но Николай рассказал даже про ложку, которую ему вонзили – по самые помидоры к завершению самого проекта.
Но, к сожалению, про тот злополучный вчерашний вечер, Исидор Яковлевич совершенно ничего не помнил, и лишь глупо улыбался, да удивлённо вертел косматой шевелюрой, что означало, в общем-то, совершенно не то – а то, что горячительное хорошо укладывалось на старые дрожжи.
— Это знак! — неожиданно заявил Исидор Яковлевич. — Без всякого сомнения – знак!
— Какой ещё знак!? — испугался Чудило.
— Фирменный! — Заканчивая размышления, округлил событийный ряд косматый, — Ложка! Она то и есть фирменный знак – банды!
— Не понял?
— Да чего тут понимать-то, вот, мол – если «ложка» - значит, руки к верху и не рыпаться, дабы ужас ввести в сознание – понял?
— А-а-а-а-а-а-а! — протянул Николай.
Что означало, толи стон, толи то, что он всё-таки – кое-что, да всё-таки понял.
А когда они были уже крепко подпиты, Николай обнял друга за шею, и совершенно позабыв, зачем приходил – задал другу самый важный для себя вопрос, который собственно он и раньше задавал – систематически, ибо вопрос был наиважнейший:
— Исидор! Ты меня уважаешь!?
А тот, вместо ответа – схватился за низ живота, и убежал в туалет. А когда вернулся, то Николай, долго не раздумывая, бросился на грудь другу, и припав губами к его щеке – надолго застыл в продолжительном товарищеском поцелуе.
Настолько надолго, что Исидор Яковлевич всё-таки не выдержал и постарался кое-как оторвать от себя присосавшееся существо.
Оказалось, что Николай просто уснул, беспокойная ночь давала о себе знать.
Далее последовал, другой вопрос, ещё более прямой, ещё более дерзкий:
— Ну, так я жду! — вновь потребовал Николай, — ответа на поставленный мною вопрос!
Исидор Яковлевич, естественно не помнил того вопроса, на который Николай так ждал ответа – но зная занудный характер своего непотребного собутыльника, и то что тот, уже не отвяжется, решил принять всё, и не спорить. Поэтому проведя своей мясистой лапкой по косматой шевелюре, закивал, и произнёс: