Тысяча осколков тебя
Шрифт:
Это была правда. Это помогло, но мои щеки все еще пылали. Как я могла почувствовать, что он стоял рядом со мной?
У него был более мягкий голос, чем можно было подумать, глядя на массивную фигуру и жесткие глаза.
— Я вижу, что ты всегда ищешь. Как сильно ты ненавидишь фальшивки. Что ты старше своего возраста, но все равно, игривая, как маленькая девочка. Как ты всегда смотришь в глубь людей или гадаешь, что они видят, глядя на тебя. Твои глаза. Всё у тебя в глазах.
Как Пол мог всё это видеть? Как он мог узнать только по портрету?
Но это было не только по портрету.
Хотя мне нужно было что-то сказать, я не могла произнести ни слова. У меня перехватило дыхание, горло крепко сжалось. Я ни разу не перевела взгляд с автопортрета на Пола.
Он сказал:
— Ты пишешь правда, Маргарет. Я не думаю, что ты сможешь по-другому.
И потом он ушел.
После этого я начала работу над портретом Пола. Его лицо было на удивление сложно поймать. Широкий лоб, сильные, прямые брови, жесткий подбородок, светло-русые волосы с оттенком красноватого золота заставляли меня смешивать краски часами в попытках добиться точного оттенка, то как он слегка опускал голову, как будто извиняясь за то, что он такой высокий и сильный, это его неуловимое выражение лица, как будто он знает, что никогда не будет своим и даже не видит смысла стараться, но его глаза были сложнее всего.
Глубоко посаженные, внимательные. Я знала, как выглядят глаза Пола. Но дело было в том... что, когда я рисовала кого-то, даже себя, я изображала их смотрящими немного в сторону от зрителя. Тогда выражения лица становились более естественными, также это придает человеку на портрете загадочность, ощущение того, что моя работа не может запечатлеть настоящего человека внутри. Это тоже часть того, что я рисовала правду.
Но Пол не мог этого сделать. Каждый раз, когда я пыталась нарисовать его взгляд, он не хотел отрывать глаза от зрителя. От художника.
Он смотрел на меня. Он всегда, всегда смотрел на меня.
На следующий день после смерти отца, в час, когда мы узнали, что Пол был виноват, я пошла в свою комнату, взяла нож для холста и разрезала его портрет на ленты.
Он заставил меня доверять ему.
Он заставил меня думать, что он видел меня.
И это была всего лишь часть его плана, один маленький кусочек его большого плана по уничтожению нас всех.
Это была еще одна причина того, что он должен заплатить.
Около полуночи у меня кружится голова, и я чувствую, что мне будет плохо, но я не прекращаю танцевать. Тяжелая пульсация музыки многократно отражается во мне и за ней не слышно даже стук моего сердца. Как будто я больше не жива. Как будто я марионетка на нитях, у которой внутри ничего нет.
Мужская рука сжимается у меня на плече, и мне интересно который это из них. Он купит мне еще один коктейль? Если да, я вырублюсь. Я думаю, я хочу вырубиться прямо сейчас.
Но когда я оборачиваюсь посмотреть кто это, я вскрикиваю, и вот так — я снова жива.
— Милое платье, Мег, — усмехается Тео о проводит взглядом по моему телу вниз и потом снова вверх. — А где остальная его часть?
— Тео! — я обхватываю его руками, и он обнимает меня в ответ.
Мы долго держимся друг за друга, прямо посреди танцпола.
— Ты напилась? — бормочет он в изгиб моей шеи. — Или теперь производят духи, которые пахнут текилой?
—
Я только сейчас понимаю, что рыдаю.
Я держалась всё это время. Я держалась, потому что должна была, неся горе и страх даже когда чувствовала, что мир меня раздавит. Но теперь Тео здесь, и я наконец отпустила это.
Тео обнимает меня крепче, так крепко, что мои ноги отрываются от пола, и он несет меня с танцпола, подальше от огней. Он усаживает меня на длинный низкий диван в углу. Я не могу перестать плакать, поэтому он просто обнимает меня, его руки гладят мои волосы и спину. Он покачивает меня туда-сюда так нежно, как будто я ребенок. Вокруг нас пульсируют клубные огни, гремит музыка и танцуют люди.
Перевод выполнен для сайта https://vk-booksource.net
Глава 5
Лицо Тео и тепло его рук вокруг меня заставляют меня поверить, что все должно начать улучшаться с этой минуты.
Может быть, так и было бы, если бы я не напилась так сильно, что меня стошнило.
— Всё правильно, — говорит Тео, потирая мою спину, когда я перегибаюсь через перила моста Миллениум после того, как меня только что вырвало в Темзу. — Избавься от этой дряни.
Стыд окрасил моё лицо красным.
— Мне так стыдно.
— Потому что я видел, как тебя тошнит? Слушай, если бы ты видела меня в обычную субботнюю ночь, ты бы знала, что это ерунда. Когда дело касается таких вещей, я не бросаюсь камнями. Давай закончим об этом.
Это больше, чем шутка. Живой ум Тео никогда не может скрыть того, каким он мог быть диким. Даже несмотря на то, что он никогда не приносил неприятностей в наш дом, я знала, что мама и папа слышали сплетни о том, что Тео напивается и пропадает на несколько часов, иногда на целый день. Они упоминали его "пьянство", хотя на самом деле они волновались о веществах гораздо менее законных, чем банка пива. Даже Пол иногда тихо предлагал Тео сбавить обороты.
К черту Пола. Сегодня Тео контролирует ситуацию, и он заботится обо мне. Его теплая рука лежит на моей обнаженной спине, и я смотрю в темную воду реки, пытаясь восстановить спокойствие.
Потом я краем глаза замечаю отражение в реке, разбитое на куски мелкой рябью.
— Как ты думаешь, это последнее, что видел отец? — шепчу я. У меня во рту ужасный вкус. Тело ослабло. Так выглядит падение. — Река, прямо перед ним, вот так?
Несколько долгих секунд Тео не отвечает. Когда он заговорил, его голос звучит даже напряженнее, чем мой.
— Не думай об этом.
— Я не могу об этом не думать.
— Я уверен, что не это. Ладно? Пойдем. Давай отведем тебя домой.
— Надеюсь, что так. Я надеюсь, что папа видел, как река обрушивается на него и потом — потом всё закончилось, — мой голос дрожит. — Потому что это значило бы, что он ударился головой при аварии или, когда машина упала в воду. Потом он потерял сознание или сразу умер. У него не было бы времени испугаться.
Сколько нужно времени, чтобы утонуть? Три минуты? Пять? Достаточно долго, чтобы прийти в ужас, я уверена. Достаточно долго для того, чтобы надеяться, что папе не пришлось этого пережить.