Тысяча разбитых осколков
Шрифт:
Лео наклонился вперед на своем сиденье. «Но сегодня у нас есть групповые занятия, и скоро мы начнем несколько индивидуальных занятий. Остаток дня ваш. Возможно, для некоторых из вас это шанс начать вести дневник». Лео внимательно посмотрел на Сила, который сидел, скрестив руки на груди, и смотрел в окно. Я был почти уверен, что ему не дали еще одного. Было очевидно, что это не будет приветствоваться.
Я побледнел при мысли о дневнике. Я все еще не был уверен, смогу ли я это сделать.
«Прямо сейчас мы хотим освоить несколько дыхательных техник», —
«Они также полезны для осознанности», — добавил Лео. «Поэтому, пожалуйста, сядьте прямо на своем месте и закройте глаза». Я сделал, как они сказали, выпрямив позвоночник. «Я хочу, чтобы ты вдохнул через нос в течение восьми секунд», — приказал Лео и посчитал вслух. «Теперь задержите дыхание на четыре секунды. Прислушайтесь к биению своего сердца. Услышьте его ритм своими ушами. Затем выдохните в течение четырех секунд». Мои плечи немного расслабились. «Когда вы паникуете или испытываете стресс, это может стать отличным инструментом, который поможет переориентироваться и контролировать то, что, по вашему мнению, не поддается контролю».
Я положил руку на сердце и почувствовал, как оно бьется под моей ладонью. — Иногда, — сказал Лео. Я держал глаза закрытыми. «Когда мы думаем о тех, кого потеряли, мы можем чувствовать себя бессильными и вышедшими из-под контроля. Это упражнение поможет вам почувствовать себя заземленным». При его словах я автоматически увидел Поппи на смертном одре. Видел ее в гробу, лежащую в гостиной нашего дома, мама и папа редко отходили от нее, Руна спала на полу рядом с ней. Отказываясь оставить ее, пока ее не спустят на землю… где он вместо этого и поселится.
Мое сердце ускорилось при этом воспоминании. Я чувствовал, как когти тревоги начинают вытягиваться внутри меня, готовые схватить меня в свои объятия, но затем я вдохнул на восемь и задержал дыхание на четыре. Призрак улыбки тронулся на моих губах, когда я услышал ритм своего сердца и почувствовал, что он начал замедляться, моя паника утихла, пока я не смог выдохнуть нормальный четырехсекундный вдох. Конечно, меня раньше учили этой технике. Но здесь это сработало . Возможно, на этот раз мне помогло расстояние от Джорджии, где я потерял Поппи, или мирная атмосфера озер. Возможно, я подсознательно открывал себя для исцеления. Мне так хотелось, чтобы это было правдой.
— Хорошо, — сказал Лео, и я не открыла глаз, но задалась вопросом, говорил ли он прямо со мной.
«Еще один аспект, который может быть трудным», — мягко сказала Миа, напоминая нам продолжать дышать, — «это для тех, кто был рядом в момент смерти своего близкого человека. Или вскоре после этого. Эти воспоминания могут вывести из строя. Они-"
Громкий грохот заставил меня открыть глаза и увидеть, как Сил выбегает из комнаты. Он опрокинул приставной
Лео и Миа не предприняли никаких попыток очистить воду. — Нам стоит пойти за ним? – спросил Трэвис с выражением беспокойства на лице.
«Мы дадим ему время успокоиться», — сказала Миа. «Это будет тяжело для вас всех», — добавила она. «Вы почувствуете все возможные эмоции. Стадии горя не линейны. Они цикличны. Гнев, отрицание, торг, депрессия и принятие. Им не обязательно следовать определенному порядку. Возможно, вы не испытаете их всех. А кого-то больше всего зацепит один из этапов. Вы можете испытать все пять, а затем начать их заново».
«Горе, — сказал Лео, — это эмоция на всю жизнь. Люди, пережившие утрату сорок лет назад, все еще будут переживать моменты, когда они совершенно потеряны. В этой поездке мы стремимся помочь вам справиться с ситуацией. Боюсь, горе неизлечимо. Но мы можем научиться с этим жить. Мы можем научиться снова обретать счастье. Улыбаться и смеяться. И наступит время, когда воспоминания о наших близких будут скорее положительными, чем отрицательными. Где мы сможем снова говорить о них с радостью, а не с грустью, и вспоминать хорошие времена». Он слабо улыбнулся. «Сейчас это может показаться далеким. Но это достижимо. Мы должны позволить вы все добираетесь туда в своем собственном темпе и выражаете свою боль так, как вам нужно».
«Здесь нет правых и виноватых», — сказала Миа.
«А теперь попробуем еще раз», — сказал Лео и продолжил урок.
Прошел час и нам предоставили свободное время. Я схватил книгу в мягкой обложке, которую читал, и вышел на улицу. День был свежий, морозный, но светило солнце, а озеро было неподвижным.
Я завернулся в пальто, шапку и шарф. Я услышал звуки голосов, доносившиеся из гостиной, но мне хотелось побыть в одиночестве. Я обошел дом сзади, направляясь к выступу, на котором мне полюбилось читать, когда услышал скрежет дерева по земле.
Пробираясь сквозь лесную полосу к берегу озера, я увидел, как Сил отвязывает одну из гребных лодок от привязи. Он не возвращался внутрь с тех пор, как покинул групповое занятие. Я знал, что Миа и Лео проверяли его. Но я был… обеспокоен. Да. Я волновалась за него. Возможно, какая-то часть меня хотела выйти на улицу и почитать, просто чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Он уже пару раз был рядом со мной. Я хотел вернуть долг.
Сил был одет в черное пальто и шапку, его растрепанные волосы выбивались из-под подола. Его лицо покраснело, а тело было напряжено.
Я шагнул дальше вперед, и Сил резко поднял голову. Его челюсть стиснулась, когда он увидел, как я стою здесь, но продолжил отвязывать лодку.
"Что?" — прорычал он, едва глядя на меня.
"Ты в порядке?" — спросил я с сердцем в горле. Мне не хотелось видеть его таким. Видеть кого-то таким. Утопать в такой очевидной боли.
Сил выдернул лодку и бросил трос на берег. Его ботинки были в озере, вода была мелкой и еще не намочила его джинсы. Я не думал, что он мне ответит, пока он не сказал: «Ты идешь?»