Тысяча шагов в ночи
Шрифт:
Усевшись поудобнее между ними, Мели искоса взглянула на него.
– А я думаю, ты не так уж груб для ацкаякина.
Гейки рассмеялся, рассыпая крошки по своей одежде.
– Скажи это Миуко. Она считает меня грубым.
Миуко усмехнулась.
– Ну, разве я не права?
Он усмехнулся в ответ.
– Да.
Мели хихикнула.
– Так как же ты стала послушницей? – поинтересовался Гейки.
– Ну… – Мели прикусила губу, повернувшись к луне, поднимающейся на востоке. – Я сбежала из дома.
– Миуко тоже!
– Да, но по другой причине. – Мели тихо пояснила, что родители когда-то считали ее мальчиком. –
– Ох. – Гейки взглянул на Миуко, но она не знала, что сказать.
Она слышала, что в давние времена некоторых девочек ошибочно принимали за сыновей, как и некоторых мальчиков ошибочно считали дочерями, но она полагала, что таких людей больше не существует.
Но ведь люди не исчезают просто так, не правда ли? Нет, в такой суровой культуре, как у Омайзи, практически не было терпимости к тем, кто не соответствовал их социально одобряемым ролям, и в результате нарушители были вынуждены либо прятаться, либо их помещали в такие места, как Дом Декабря, где приветствовались представители всех полов, от мужчин и женщин до хэй.
– Но потом перестала? – спросил Гейки. – Пытаться им угодить?
Мели кивнула.
– Однажды в полнолуние, когда мне было тринадцать, меня выдернули из постели и потащили к пруду за домом моего отца. Я простояла там несколько часов кряду, всматриваясь в свое отражение. Смотрела так долго, что казалось, примерзла к месту, и мир застыл вместе со мной: мои родители в своих кроватях, моя деревня, трава, деревья, сама луна – все замерло. Боль, вот что я помню лучше всего. Было больно оставаться неподвижной. Но потом каким-то образом я пошевелилась, заставив воду разбиться, словно стекло… И когда вода снова прояснилась, я смогла увидеть, что я, без доли сомнения, есть и всегда была девушкой. – Она, задумавшись, помолчала. – Хикедо думают, что это было видение от Амьюнаса.
Гейки одобрительно присвистнул, потому что подобные откровения от Лунных Богов считались редкостью, и ими следовало дорожить.
Миуко приобняла свои колени.
– Ты рада, что ушла?
– Сложно сказать. – Девушка вздохнула, встряхнулась и продолжила с улыбкой, пусть и немного грустной: – Единственное, что я могу сказать наверняка, – я рада, что попала сюда, где меня принимают такой, какая я есть.
Миуко откинулась назад, устремив взгляд на широкий лик луны. Когда была младше, она ненавидела луну, потому что та всегда напоминала ей о матери: переменчивая, сказочная, недоступная. Миуко не хотелось думать ни о том, как ее мать загадывала желания при луне, ни о том, как одна и та же луна светила для них обеих внезависимости от того, как далеко они находились друг от друга.
Однако сейчас, в Доме Декабря, луна ощущалась иначе: менее переменчивой, более постоянной – неким воплощением присутствия, которое, возможно, наблюдало за ней сейчас, как когда-то наблюдало за Мели на ее пути к самопознанию.
Миуко крепче обняла колени, словно защищая какую-то маленькую искру, совсем недавно зажженную в груди, и, слушая, как Гейки и Мели ссорятся из-за последнего пирожного, Миуко вознесла короткую благодарственную молитву Амьюнаса и луне за то, что они привели ее сюда.
31
Решение
В
Ему было скучно.
Он был голоден.
Хотел по-прежнему задушить Мели, или Хикедо, или, раз уж на то пошло, любого другого жреца, оказавшегося в пределах досягаемости.
Под их чутким вниманием действие проклятия замедлилось.
Но не прекращалось.
И хотя Миуко пыталась не обращать внимания на обеспокоенные взгляды жрецов или приглушенные разговоры, которые они вели, думая, что она не слышит, нависшая угроза Туджиязая никогда не выходила у нее из головы.
Он все еще был где-то там.
Он все еще шел за ней.
Жрецы продолжали вывешивать защитные знамена по границам храма, но они так и не получали никаких указаний от библиотекарей из Кейвовейче, потому Гейки каждый день совершал разведывательные полеты на материк в поисках следов принца-демона.
Пока на третий день он не вернулся с новостями.
По словам Гейки, Туджиязай приближался к окраине материка в сопровождении кякедзуя, который, как и все остальные – кроме Миуко, – вероятно, не видел, что доро был одержим. По словам ацкаякина, парочка двигалась быстро, хотя насколько быстро, он сказать не смог.
– Я птица! – раздраженно прохрипел он. – Что я могу знать о путешествиях на суше?
После этих слов Хикедо вздохнули.
– Полагаю, нам придется положиться на защитные знамена.
– Хватит ли этого? – уточнила Миуко.
В ответ главный жрец лишь сжали губы в угрюмую линию.
Позже, когда звуки строительства эхом пронеслись по территории комплекса храмов – копалось все больше ям, а в землю вбивалось все больше столбов, – Миуко стояла одна в своей комнате, рассматривая свое отражение в зеркале.
Синее пятно подступило к ее ключицам, образуя кривую линию от плеча до плеча, как будто она была прикована к морскому дну цепью, пока прилив неумолимо поднимался выше.
В скором времени пятно полностью покроет ее, и она обратится в демона: сильного, могущественного, внушающего страх.
Но останется ли она собой?
С момента их прибытия демонический голос внутри нее тихо, но никогда не умолкая, рассуждал о том, с какой легкостью можно было бы убить того или иного жреца, глупцов, которые приказали ей читать мантры, сидеть в молельной комнате, не разговаривать с Гейки, помогать со стиркой или готовкой, как будто она была простой служанкой, а не монстром, способным одним прикосновением высосать из них жизнь.